Форумы-->Кланы-->
<<|<|382|383|384|385|386|387|388|389|390|391|392|>|>>
| Автор | #464 Белая Гвардия [боевой клан] |
|---|
II
От Лаче-озера до Выга
Бродяжил я тропой опасной,
В прогалах брезжил саван красный,
Кочевья леших и чертей.
И как на пытке от плетей,
Стонали сосны: «Горе! Горе!»
Рябины — дочери нагорий
В крови до пояса... Я брел,
Как лось, изранен и комол,
Но смерти показав копыта.
Вот чайками, как плат, расшито
Буланым пухом Заонежье
С горою вещею Медвежьей,
Данилово, где Неофиту
Андрей и Симеон, как сыту,
Сварили на премноги леты
Необоримые «Ответы».
О книга — странничья киса,
Где синодальная лиса
В грызне с бобряхою поденной, —
Тебя прочтут во время оно,
Как братья, Рим с Александрией,
Бомбей и суетный Париж,
Над пригвожденною Россией
Ты сельской ласточкой журчишь,
И, пестун заводи камыш,
Глядишься вглубь — живые очи, —
Они, как матушка, пророчат
Судьбину — не чумной обоз,
А студенец в тени берез
С чудотворящим почерпальцем!.. | Но красный саван мажет смальцем
Тропу к истерзанным озерам, —
В их муть и раны с косогора
Забросил я ресниц мережи
И выловил под ветер свежий
Костлявого, как смерть, сига —
От темени до сапога
Весь изъязвленный пескарями,
Вскипал он гноем, злыми вшами,
Но губы теплили молитву...
Как плахой, поражен ловитвой,
Я пролил вопли к жертве ада:
«Отколь, родной? Водицы надо ль?»
И дрогнули прорехи глаз:
«Я ж украинец Опанас...
Добей Зозулю, чоловиче!..»
И видел я: затеплил свечи
Плакучий вереск по сугорам,
И ангелы, златя убором
Лохмотья елей, ржавь коряжин,
В кошницу из лазурной пряжи
Слагали, как фиалки, души.
Их было тысяча на суше
И гатями в болотной води!..
О Господи, кому угоден
Моих ресниц улов зловещий?
А Выго сукровицей плещет
О пленный берег, где медведь
В недавном милом ладил сеть,
Чтобы словить луну на ужин!
Данилово — котел жемчужин,
Дамасских перлов, слезных смазней,
От поругания и казни
Укрылося под зыбкой схимой, —
То Китеж новый и незримый,
То беломорский смерть-канал,
Его Акимушка копал,
С Ветлуги Пров да тетка Фекла,
Великороссия промокла
Под красным ливнем до костей
И слезы скрыла от людей,
От глаз чужих в глухие топи.
В немеренном горючем скопе
От тачки, заступа и горстки
Они расплавом беломорским
В шлюзах и дамбах высят воды.
Их рассекают пароходы | От Повенца до Рыбьей Соли,—
То памятник великой боли,
Метла небесная за грех
Тому, кто, выпив сладкий мех
С напитком дедовским стоялым,
Не восхотел в бору опалом,
В напетой, кондовой избе
Баюкать солнце по судьбе,
По доле и по крестной страже...
Россия! Лучше б в курной саже,
С тресковым пузырем в прорубе,
Но в хвойной непроглядной шубе,
Бортняжный мед в кудесной речи
И блинный хоровод у печи,
По Азии же блин — чурек,
Чтоб насыщался человек
Свирелью, родиной, овином
И звездным выгоном лосиным,—
У звезд рога в тяжелом злате, —
Чем крови шлюз и вошьи гати
От Арарата до Поморья.
Но лен цветет, и конь Егорья
Меж туч сквозит голубизной
И веще ржет... Чу! Волчий вой!
Я брел проклятою тропой
От Дона мертвого до Лаче. | III
Есть Демоны чумы, проказы и холеры,
Они одеты в смрад и в саваны из серы.
Чума с кошницей крыс, проказа со скребницей,
Чтоб утолить колтун палящей огневицей,
Холера же с зурной, где судороги жил,
Чтоб трупы каркали и выли из могил.
Гангрена, вереда и повар-золотуха,
Чей страшен едкий суп и терпка варенуха
С отрыжкой камфары, гвоздичным ароматом
Для гостя волдыря с ползучей цепкой ватой
Есть сифилис — ветла с разинутым дуплом
Над желчи омутом, где плещет осетром
Безносый водяник, утопленников пестун.
Год восемнадцатый на родину-невесту,
На брачный горностай, сидонские опалы
Низринул ливень язв и сукровиц обвалы,
Чтоб дьявол-лесоруб повышербил топор
О дебри из костей и о могильный бор,
Несчитанный никем, непроходимый.
Рыдает Новгород, где тучкою златимой
Грек Феофан свивает пасмы фресок
С церковных крыл — поэту мерзок
Суд палача и черни многоротой.
Владимира червонные ворота
Замкнул навеки каменный архангел,
Чтоб стадо гор блюсти и водопой на Ганге,
Ах, для славянского ль шелома и коня?!
Коломна светлая, сестру Рязань обняв,
В заплаканной Оке босые ноги мочит,
Закат волос в крови и выколоты очи,
Им нет поводыря, родного крова нет!
Касимов с Муромом, где гордый минарет
Затмил сияньем крест, вопят в падучей муке
И к Волге-матери протягивают руки. | Но косы разметав и груди-Жигули,
Под саваном песков, что бесы намели,
Уснула русских рек колдующая пряха, —
Ей вести черные, скакун из Карабаха,
Ржет ветер, что Иртыш, великий Енисей,
Стучатся в океан, как нищий у дверей:
«Впусти нас, дедушка, напой и накорми,
Мы пасмурны от бед, изранены плетьми,
И с плеч береговых посняты соболя!»
Как в стужу водопад, плачь, русская земля,
С горючим льдом в пустых глазницах,
Где утро — сизая орлица
Яйцо сносило — солнце жизни,
Чтоб ландыши цвели в отчизне,
И лебедь приплывал к ступеням.
Кошница яблок и сирени,
Где встарь по соловьям гадали, —
Чернигов с Курском — Бык из стали
Вас забодал в чуму и в оспу,
И не сиренью, кисти в роспуск,
А лунным черепом в окне
Глядится ночь давным-давно.
Плачь, русская земля, потопом —
Вот Киев, по усладным тропам
К нему не тянут богомольцы,
Чтобы в печерские оконца
Взглянуть на песноцветный рай,
Увы, жемчужный каравай
Похитил бес с хвостом коровьим,
Чтобы похлебкою из крови
Царьградские удобрить зерна!
Се Ярославль — петух узорный,
Чей жар-атлас, кумач-перо
Не сложит в короб на добро
Кудрявый офень... Сгибнул кочет,
Хрустальный рог не трубит к ночи,
Зарю Христа пожрал бетон,
Умолк сорокоустый звон,
Он, стерлядь, в волжские пески
Запрятался по плавники! | Вы умерли, святые грады,
Без фимиама и лампады
До нестареющих пролетий.
Плачь, русская земля, на свете
Злосчастней нет твоих сынов,
И адамантовый засов
У врат лечебницы небесной
Для них задвинут в срок безвестный.
Вот город славы и судьбы,
Где вечный праздник бороньбы
Крестами пашен бирюзовых,
Небесных нив и трав шелковых,
Где князя Даниила дуб
Орлу двуобразному люб, —
Ему от Золотого Рога
В Москву указана дорога,
Чтобы на дебренской земле,
Когда подснежники пчеле
Готовят чаши благовоний,
Заржали бронзовые кони
Веспасиана, Константина.
Скрипит иудина осина
И плещет вороном зобатым,
Доволен лакомством богатым,
О ржавый череп чистя нос,
Он трубит в темь: колхоз, колхоз!
И подвязав воловий хвост,
На верезг мерзостный свирели
Повылез черт из адской щели —
Он весь мозоль, парха и гной,
В багровом саване, змеей
По смрадным бедрам опоясан...
Не для некрасовского Власа
Роятся в притче эфиопы —
Под черной зарослью есть тропы,
Бетонным связаны узлом —
Там сатаны заезжий дом. | Когда в кибитке ураганной
Несется он, от крови пьяный,
По первопутку бед, сарыней,
И над кремлевскою святыней,
Дрожа успенского креста,
К жилью зловещего кота
Клубит мятельную кибитку, —
Но в боль берестяному свитку
Перо, омокнутое в лаву,
Я погружу его в дубраву,
Чтоб листопадом в лог кукуший
Стучались в стих убитых души...
Заезжий двор — бетонный череп,
Там бродит ужас, как в пещере,
Где ягуар прядет зрачками
И, как плоты по хмурой Каме,
Хрипя, самоубийц тела
Плывут до адского жерла —
Рекой воздушною... И ты
Закован в мертвые плоты,
Злодей, чья флейта — позвоночник,
Булыжник уличный — построчник
Стихи мостить «в мотюх и в доску»,
Чтобы купальскую березку
Не кликал Ладо в хоровод,
И песню позабыл народ,
Как молодость, как цвет калины...
Под скрип иудиной осины
Сидит на гноище Москва,
Неутешимая вдова,
Скобля осколом по коростам,
И многопестрым Алконостом
Иван Великий смотрит в были,
Сверкая златною слезой.
Но кто целящей головней
Спалит бетонные отеки:
Порфирный Брама на востоке
И Рим, чей строг железный крест?
Нет русских городов-невест
В запястьях и рублях мидийских... | Еще интересные предсметные записки Каннегисера. Человек явно не раз читал Апокалипсис, по сути это "перефраз" именно Евангелия от Иоанна. (последняя фраза).
“Россия — безумно несчастная страна, — записал перед казнью в одиночке Петроградской ЧК юноша-смертник. — Темнота ея — жгучая, мучительная темнота! Она с лютым сладострастьем упивается ею, упорствует в ней и, как черт от креста, бежит от света.
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды, —
говорит Пушкин. И до сих пор не взошла эта звезда. Тьма тём на небе ея. Отдельные безумные сеятели выходят из густого мрака и, мелькнув над древнею окаменелою браздою, исчезают так же, как явились. Одни теряют только “время, благие мысли и труды”, другие больше — жизнь.
А тьма упорствует. Стоит и питается сама собою”. | | Пипец как тяжело читаются стихи((( | | У Клюева очень своеобразный слог. Он сам из Прионежья и в его стихах сильно влияние северных сказаний, напевов, новогородско-архангельского наречия. Плюс старообрядческие мотивы. | У Клюева очень своеобразный слог. Он сам из Прионежья и в его стихах сильно влияние северных сказаний, напевов, новогородско-архангельского наречия. Плюс старообрядческие мотивы.
Полный ЖВС это читать!( | для BlackBaron:
+
для pumas:
Мне тоже не пошло( | | http://belaya-gvardiya.ucoz.ru/ наш клан сайт! | Народ, у нас есть сайт (адресс выше), будет ли он существовать и развиваться зависит только от нас!!!
Никто никого не загоняет туда, но отвергать начинание соклана - Сошедший_с_неба, думаю не стоит. Зайдите хотя бы посмотреть(при желании зарегистрироваться). Помнится с ВОКСЛИ тоже не все гладко начиналось, но если бы не этот чат, то реально мы бы ни разу не собрались в 9-ку или 6-ку.
Еще раз, обратите внимание!!!! | для ariadna-origina:
Знаете, меня с самого начала интересовало, а все ли игроки в клане являются потомками аристократов? Просто хочется провести опрос. Не знаю, может это звучит хвастливо, но я -княжна. А ВЫ?
interesnij vopros.
Po otcu ja iz krestjanstva, eshe babushka i dedushka rodilis v derevne, sumeli po vojennoj slu*be doslu*itsa do kvartiri v Kolomne, a moj otec zacepilsa za Moscvu.
Po materinskoj linii infa bistro obrivaetsa, kto-to rasstrelan, kto-to be*al bez vesti pri pojavlenii bolshevikov. Po imejushimsa skudnim svedenijam - gorodskoj srednij klass, intellektual'nije professii. | Внимание, господа. Сообщение важное, поэтому я даже напишу его на русском.
Где-то между 20 июля и 23 июля (неопределенность связана с реалом) я собираюсь провести конференцию в Воксли, посвящённую нашим успехам и неудачам в войне. Народ уже более-менее расслабится, и я рассчитываю на конструктивное обсуждение без нервов. Формат и темы это предмет для обсуждения, и, если первое - это не слишком важно, то вот второе это собственно самое важное, и на счёт предлагаемых тем я хочу призвать вас подумать уже сейчас (подумайте не только по теме, но и что вы хотите по ней сказать ;)). Я набросал некоторый список тем, получилось следующее:
1) Воксли как средство координации - плюсы, минусы, идеи, предложения.
2) Оповещение сокланов о планах, информированность сокланов о планах клана - что можно сделать для улучшения?
2а) Здесь же: работа воевод и стратегов. Критика, предложения.
3) Клановая политика на войне - что руководство хотело бы иметь от сокланов, что сокланы хотели бы иметь от руководства?
4) Распределение крафченных артов на войне - есть ли что доработать?
5) Частная, но важная для меня тема: взаимодействие воевод между собой и взаимодействие с руководством.
Любые пополнения приветствуются. Повестку желательно полностью собрать до собрания, чтобы разговор был предметным, а не "абы что вспомним".
Отдельно призываю откликнуться всех, кто приложил руку к организации клана во время войны. Поименно перечислять не буду, сами знаете;)
P. S. Некоторая странность письма может объясняться в частности непривычным для меня "слепым" набором текста. | Пара стихотворений Арсения Несмелова. Стихи более "классического" формата :)
Арсений Несмелов
Василий Казанцев
Василий Васильич Казанцев.
И огненно вспомнились мне -
Усищев протуберансы,
Кожанка и цейс на ремне.
Ведь это же - бесповоротно,
И образ тот, время, не тронь.
Василий Васильевич - ротный:
"За мной - перебежка - огонь!"
"Василий Васильича? Прямо,
Вот, видите, стол у окна...
Над счетами (согнут упрямо,
И лысина, точно луна).
Почтенный бухгалтер". Бессильно
Шагнул и мгновенно остыл...
Поручик Казанцев?.. Василий?..
Но где же твой цейс и усы?
Какая-то шутка, насмешка,
С ума посходили вы все!..
Казанцев под пулями мешкал
Со мной на ирбитском шоссе.
Нас дерзкие дни не скосили -
Забуду ли пули ожог! -
И вдруг шевиотовый, синий,
Наполненный скукой мешок.
Грознейшей из всех революций
Мы пулей ответили: нет!
И вдруг этот куцый, кургузый,
Уже располневший субъект.
Года революции, где вы?
Кому ваш грядущий сигнал? -
Вам в счетный, так это налево...
Он тоже меня не узнал!
Смешно! Постарели и вымрем
В безлюдьи осеннем, нагом,
Но всё же, конторская мымра, -
Сам Ленин был нашим врагом!
Харбин, 1930 | Арсений Несмелов
БРОНЕВИК
У розового здания депо
С подпалинами копоти и грязи,
За самой дальней рельсовой тропой,
Куда и сцепщик с фонарем не лазит, --
Ободранный и загнанный в тупик,
Ржавеет "Марков", белый броневик.
Вдали перекликаются свистки
Локомотивов... Лязгают форкопы.
Кричат детишки... И совсем близки
Веселой жизни путаные тропы;
Но жизнь невозвратимо далека
От пушек ржавого броневика.
Они глядят из узких амбразур
Железных башен -- безнадежным взглядом,
По корпусу углярок, чуть внизу,
Сереет надпись: "Мы -- до Петрограда!"
Но явственно стирает непогода
Надежды восемнадцатого года.
Тайфуны с Гоби шевелят пески,
О сталь щитов звенят, звенят песчинки...
И от бойниц протянуты мыски
Песка на опорожненные цинки:
Их исковеркал неудачный бой
С восставшими рабочими, с судьбой.
Последняя сибирская верста
Ушла на запад. Смотаны просторы.
Но в памяти легко перелистать
Весь длинный путь броневика, который,
Фиксируя атаки партизаньи,
Едва не докатился до Казани.
Врага нащупывая издалека,
По насыпи, на зареве пожарищ, --
Сползались тяжко два броневика,
И "Маркова" обстреливал "Товарищ".
А по бокам, раскапывая степь,
Перебегала, кувыркаясь, цепь.
Гремит великолепная дуэль.
Так два богатыря перед войсками,
Сойдясь в единоборческий дуэт,
Решали спор, тянувшийся годами...
Кто Голиаф из них и кто Давид --
Об этом будущее прогремит.
Подтягиваясь на веревке верст,
Кряхтя, наматывая их на оси,
Полз серый "Марков", неуклонно пер,
Стремясь Москву обстреливать под осень,
Пред наступающим -- не раз, не два --
Рвались мостов стальные кружева.
А по ночам, когда сибирский мрак
Садился пушкам на стальные дула, --
Кто сторожил и охранял бивак,
Уйдя за полевые караулы?
Перед глухой восставшею страной
Стоял и вслушивался, стальной...
Что слышал он, когда смотрел туда,
Где от костров едва алели вспышки,
И щелкнувшей ладонью -- "на удар!" --
Гремел приказ из командирской вышки:
"Костры поразложили, дуй их в пим!
Пусть, язви их, не спят, коль мы не спим!"
У командира молодецкий вид.
Фуражка набок, расхлебаснут ворот.
Смекалист, бесшабашен, норовист --
Он чертом прет на обреченный город.
Любил когда-то Блока капитан,
А нынче верит в пушку и наган.
Из двадцати трех -- отданы войне
Четыре громыхающие года...
В земле, в теплушке, в тифе и в огне
(Не мутит зной, так треплет непогода!),
Всегда готов убить и умереть,
Такому ли над Блоками корпеть!
Но бесшабашное "не повезло!"
Становится стремительным откатом,
Когда все лица перекосит злость
И губы изуродованы матом:
Лихие пушки, броневик, твои
Крепят ариергардные бои!
У отступающих неверен глаз,
У отступающих нетверды руки,
Ведь колет сердце ржавая игла
Ленивой безнадежности и скуки,
И слышен в четкой тукоте колес
Крик красных партизанов: "Под откос!"
Ты отползал, как разъяренный краб,
Ты пятился, подняв клешни орудий,
Но, жаждой мести сердце обокрав,
И ты рванулся к плачущей запруде
Людей бегущих. Мрачен и жесток,
Давя своих, ты вышел на восток...
И вот Чита. Казачий офицер
С хмельными и веселыми глазами,
С ленивою усмешкой на лице
Тебя встречал и пожимал плечами.
Твой командир -- едва ль не генерал --
Ему почтительно откозырял.
И командиру вежливо: "Прошу!"
Его команде -- лающе "В казармы!"
Чита надменно (истинный буржуй!)
Встречала арьергард разбитых армий:
"Коль вы, шпана, не добыли Москвы,
На что же, голоштанн | И командиру вежливо: "Прошу!"
Его команде -- лающе "В казармы!"
Чита надменно (истинный буржуй!)
Встречала арьергард разбитых армий:
"Коль вы, шпана, не добыли Москвы,
На что же, голоштанные, мне вы?"
И чтобы никого не прогневить --
Еще вчера стремительный и зоркий,
Уполз покорно серый броневик
На затхлые борзячие задворки.
И девять лет на рельсах тупика
Ржавеет рыжий труп броневика.
И рядом с ним -- ирония судьбы,
Ее громокипящие законы --
Подняв молотосерпные гербы,
Встают на отдых красные вагоны...
Что может быть мучительней и горше
Для мертвых дней твоих, бесклювый коршун!
1930
Бронепоезд "Генерал Марков" был отправлен из Читы на станцию Борзя, где простоял на запасных путях до 1931 года.
С января 1926 года между СССР и РР стало действовать железнодорожное сообщение: дважды в месяц ходил поезд Москва-Владивосток.. | Стихотворение Арсения Несмелова, посвящённое поэту-адъютанту генерала Молчанова.
Арсений Несмелов
Леонид Ещин
Ленька Ещин... Лишь под стихами
Громогласное - Леонид,
Под газетными пустяками,
От которых душа болит.
Да еще на кресте надгробном,
Да еще в тех строках кривых,
На письме от родной, должно быть,
Не заставшей тебя в живых.
Был ты голым и был ты нищим,
Никогда не берег себя,
И о самое жизни днище
Колотила тобой судьба.
"Тында-рында" - не трын-трава ли
Сердца, ведающего, что вот
Отгуляли, отгоревали,
Отшумел Ледяной поход!
Позабыли Татарск и Ачинск,
Городишки одной межи,
Как от взятия и до сдачи
Проползала сквозь сутки жизнь.
Их домишкам - играть в молчанку.
Не расскажут уже они,
Как скакал генерала Молчанова
Мимо них адъютант Леонид.
Как был шумен постой квартирный,
Как шумели, смеялись как,
Если сводку оперативную
Получал командир в стихах.
"Ай да Леня!" - и вот по глыбе
Безнадежности побежит
Легкой трещиной улыбка,
И раскалывается гранит!
Так лучами цветок обрызган,
Так туманом шевелит луна...
- Тында-рында! - и карта риска
В диспозиции вновь сдана.
Докатились. Верней - докапали,
Единицами: рота, взвод...
И разбилась фаланга Каппеля
О бетон крепостных ворот.
Нет, не так! В тыловые топи
Увязили такую сталь!
Проиграли, продали, пропили,
У винтовок молчат уста.
День осенний - глухую хмару -
Вспоминаю: иркутский вокзал,
Броневик под парами - "Марков".
Леонид на коне подскакал,
Оглянул голубые горы
Взором влажным, как водоем:
"Тында-рында! И этот город -
Удивительный - отдаем..."
Спи спокойно, кротчайший Ленька,
Чья-то очередь за тобой!..
Пусть же снится тебе макленка,
Утро, цепи и легкий бой.
1926 |
Тема давно не обновлялась и считается устаревшей для дальнейшего обсуждения.
<<|<|382|383|384|385|386|387|388|389|390|391|392|>|>>К списку тем
|
