| Автор | Зло пробудилось! |
|---|
Бледную тварь закопали
тут же прямо в саду
И лишь не многие знали
Он снова правит в аду |
А Грибоедов Степан
Ему натирает кукан |
«Небо — труп»! не больше!
Звезды — черви — пьяные туманом
Усмиряю боль ше — лестом обманом
Небо — смрадный труп!
Для (внимательных) миопов
Лижущих отвратный круп
Жадною (ухваткой) эфиопов.
Звезды — черви — (гнойная живая) сыпь!
Я охвачен вязью вервий
Крика выпь.
Люди-звери!
Правда звук!
Затворяйте же часы предверий
Зовы рук
Паук. |
Правда и свет
Выхода нет
Он не увидит уже
Но ненавидит уже
И без ног и без рук
А снова хочет что-то
Может мяса клок
Вырвет у неба око
Порвёт или нет
Но победит огонь
И смрада вонь |
Злая ведьма чашу яда
Подаёт, — и шепчет мне:
«Есть великая отрада
В затаённом там огне.
Если ты боишься боли,
Чашу дивную разлей, —
Не боишься? так по воле
Пей её или не пей.
Будут боли, вопли, корчи,
Но не бойся, не умрёшь,
Не оставит даже порчи
Изнурительная дрожь.
Встанешь с пола худ и зелен
Под конец другого дня.
В путь пойдёшь, который велен
Духом скрытого огня.
Кое-что умрёт, конечно,
У тебя внутри, — так что ж?
Что имеешь, ты навечно
Всё равно не сбережёшь.
Но зато смертельным ядом
Весь пропитан, будешь ты
Поражать змеиным взглядом
Неразумные цветы.
Будешь мёртвыми устами
Ты метать потоки стрел,
И широкими путями
Умертвлять ничтожность дел».
Так, смеясь над чашей яда,
Злая ведьма шепчет мне,
Что бессмертная отрада
Есть в отравленном огне. |
Злую ведьму я связал
Раком стать заставил
И её так наказал
Что вам и не представить |
Я сжечь ее хотел, колдунью злую.
Но у нее нашлись проклятые слова, —
Я увидал ее опять живую, —
Вся в пламени и в искрах голова.
И говорит она: «Я не сгорела, —
Восстановил огонь мою красу.
Огнем упитанное тело
Я от костра к волшебству унесу.
Перебегая, гаснет пламя в складках
Моих магических одежд.
Безумен ты! В моих загадках
Ты не найдешь своих надежд». |
По утру стирнув мои носки
Жарит ведьма пирожки |
И повода я не нашёл другого
Сказал ей жирная корова
А ты ведь нет
Она мне сделала омлет
Я восхищён остался
И рот болел
Что б больше не ругался |
Вот это да, вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето,
Из зала Страшного суда
Явилось то — не знаю что.
Играйте туш!
Быть может, он —
Умерший муж
Несчастных жен,
Больных детей
Больной отец,
Благих вестей
Шальной гонец.
Вот это да, вот это да!
Спустился к нам — не знаем кто, —
Как снег на голову суда,
Упал тайком, инкогнито! |
И он махнул рукою мне салют
Из Рима был его отец
А я сказал давай салат
И водку принеси подлец |
За ясную улыбку,
За звонкий смех врассыпку
Назначил бы я плату,
Я б основал палату,
Где чистою монетой
Платили бы за это…
…Но мы не так богаты:
Такой палаты нету! |
В распашку я надел рубашку
В растяжку натянул трусы
И тут же вспомнил про Наташку
Мешали целоваться ей усы |
Она их брить как ноги не хотела
Над диссертацией потела
Короче ведьмою была
И счастья своего ждала |
А тут я мимо проходил
Меня мой друг предупредил
И я купил большой диван
Она попала снова в мой капкан |
А утром убежала
И шефа на работе ублажала
Шеф был её героем гвд
Рулетка карты и тактическая встряска
А вечером опять моя колбаска |
На таможне таможенник туристу:
— Валюта, оружие, наркотики?
— Нет, спасибо. Если можно чашечку кофе. |
На кладбище ветер воет
Ветру негде скрыть себя
На могиле кто-то ноет
Иль поёт не знаю я
Месту вроди бы не время
В стремена и вскач скорей
Только нынешнее племя
Не имеет лошадей
И глаза не видят света
Только звёзд далёких холодок
Эх а был бы снова молод
Не лежал бы здесь у Ваших ног |
Сидят два наркомана на крыше, глюки ловят, один:
— О, летит розовый слон!
А внизу идут два мента.
— На этой крыше наркоманы сидят.
— С чего ты взял?
— А вон, видишь, розовый слон летает?
*** |
Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из-под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, —
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклоняться данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице. |
