Форумы-->Творчество-->
<<|<|41|42|43|44|45|46|47|48|49|50|51
| Автор | Стихи! |
|---|
Жонкиль*
Влюблена в искаженные блики.
Тень за сущность готова принять.
Ты тщеславна. Горда. Но безликий
Образ в масках танцующих. Зря
Лихорадочно доводы ищешь
И в придуманном мире живешь.
Заигралась. Где принц, а где нищий
На таких посмотрев, не поймешь.
Посвящается самовлюбленным :)
*Разновидность нарциссов
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | Пиковая дама
Главные герои – любовники:
Она – Агата,
Он – Ярослав.
Темно. Звонок в дверь. Загорается свет. Девушка в пеньюаре впускает на порог незванного гостя.
Он
(взволнованно)
— Прости за поздний визит, но я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.
(нерешительно обнимает)
Она
(отстраняется)
— Тебе не нужно было приходить.
Он
— Агата, позволь разделить с тобой боль. Я догадываюсь, как тебе сейчас плохо.
Она
(начинает громко рыдать, закрывая лицо руками, приседает и, уткнувшись лбом в его ноги, невнятно говорит)
— Сбылось ее пророчество. Ведьма проклятая! Я осталась одна.
Он
(поднимает ее и заключает в объятия)
— Ты не одна. Я с тобой. Умоляю, не плачь! Мне больно видеть твои слезы. Я за твою улыбку отдал бы все. Все, лишь бы видеть тебя счастливой. Такой, какой ты была во время нашей последней встречи.
Она
(вытирает слезы)
— Мне кажется, я больше никогда не смогу смеяться.
Он
— Не говори так. Все образуется.
(достает «Корону» из внутреннего кармана пиджака и протягивает ей)
— Твой любимый молочный шоколад с орехами.
Она
— Молочный… С орехами… Я любила его… Раньше.
Он
— Почему ты говоришь «любила» в прошедшем времени? Ведь ты осталась жива! И твои вкусы не могли измениться за неделю.
Она
— Нет у меня больше никаких вкусов. Уже ничто не имеет значения. Я еще не умерла, но я больше не люблю… шоколад.
Он
(кладет плитку шоколада на тумбочку у двери)
— Я стану твоим доктором, если позволишь, и верну тебе любовь к шоколаду, смех и счастье в глазах. Только прошу – больше не ходи к гадалке. Не забивай себе голову ее дурацкими предсказаниями. Все это чушь.
Она
(отступила назад)
— Нет, это не чушь! Ее первое предсказание сбылось, когда мы с тобой только начали встречаться тайком от твоей жены и моего мужа. На том сеансе завершающей картой была – трефовая восьмерка. Ее значение – время! Гадалка напророчила нам благоприятные перемены в самом ближайшем времени. И так и было – наш сумасшедший роман, романтические встречи и приятные сюрпризы. Все завертелось, закружилось, поменялось скорее, чем я ожидала.
Он
— Это совпадение. Ничего более. Мы бы начали встречаться и без ее предсказаний. Как ты не понимаешь, она просто качает из тебя деньги. А ты веришь ей.
Она
— Ярослав, все ее предсказания сбылись! Почему ты отказываешься верить ее словам? Она необыкновенная женщина – самая настоящая ведьма. Из-за нее я стала вдовой, того не желая. Она обрекла меня на страдания. Я до сих пор слышу ее леденящий голос, и мурашки бегут по коже от одного только упоминания о гадании. Я боюсь ее, веришь? Так боюсь, что не могу спать по ночам. Но как бы ни было страшно, я все равно хочу знать свое будущее, я хочу, чтобы она успокоила меня, предсказав любовь и благополучие. Я бы ей поверила и снова стала счастливой.
Он
— Агата, не гадалка строит твою судьбу. А ты сама. Она любую карту может истолковать двояко. А ты поверишь только в то, во что сама захочешь поверить.
Она
— И я поверила. Я поверила ей! Она сказала «трудные испытания и смерть близкого». И видишь, что случилось? Автокатастрофа, десятки окровавленных тел на асфальте, похороны… его нет… его больше нет со мной (рыдает). Это все она – пиковая дама.
Он
(успокаивает, поглаживая по волосам)
— Не плачь, успокойся, прошу тебя. Ничего плохого больше не случится.
Она
— Как ты можешь быть в этом уверен? На даму пик легла бубновая девятка. Это вроде бы и есть тот напророченный образ бессонных ночей, подавленности и глубокой депрессии. Но гадалка сказала, что не только из-за сожалений и нечистой совести я не смогу уснуть… а из-за ощущения опасности и для своей жизни. Я что должна бояться умереть?! Но я не боюсь, я и так почти мертва. Меня сжигает изнутри чувство собственной вины перед покойным мужем. Это все она, проклятая и ее предсказания…
Он
— Зачем ты только связалась с этой гадалкой? Агата, поверь лучше мне, – Бог посылает испытания только тем, кто спосо | Он
— Зачем ты только связалась с этой гадалкой? Агата, поверь лучше мне, – Бог посылает испытания только тем, кто способен их преодолеть. И как бы не легли карты, я всегда буду любить тебя, и наша любовь преодолеет все трудности. Когда мы вдвоем, нам не страшна даже пиковая дама. Верь, все будет хорошо.
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | (концовка)
Она
— О чем ты говоришь? Как мне может быть хорошо, если я похоронила мужа в закрытом гробу?
(бьется в истерике)
Раздается вибро-сигнал мобильного телефона, медленно передвигающегося к краю тумбочки. Агата хватает его и судорожно жмет на все клавиши, повторяя многократное «алло». Ярослав наблюдает за ней, протягивает руки, якобы желая обнять за плечи, но опускает, и так и стоит у двери с недоуменным видом.
Она
(по телефону)
— Да, да, это я. Кто? Доктор? (пауза, после которой Агата начинает смеяться и плакать одновременно) Я сейчас же приеду!
Он
— Агата, ты меня пугаешь. Какой еще доктор? Скоро полночь.
(смотрит на часы)
Она
(весело)
— Произошла чудовищная ошибка! Мой муж не умер!
(разворачивает плитку шоколада, отламывает кусочек, кладет в рот)
— Я по-прежнему люблю молочный шоколад с орехами! Как же это здорово!
Ярослав смеется вместе с Агатой.
Он
— Я счастлив, если ты счастлива! Куда тебя отвезти? Собирайся!
Она
— Я не стану даже переодеваться! Давай поспешим, я хочу как можно скорее его обнять!
Он
— Нет. Стой! Надень бирюзовое платье, распусти волосы и не забудь надушиться! Пусть порадуется, еще раз убедившись, что ему досталась самая лучшая женщина в мире!
Ярослав отвез свою любовницу в больницу, даже не думая о том, что гадалка действительно пророчила Агате потерю близкого человека, но не мужа, а любовника. Они расстались.
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | (мистика и эзотерика, 13.07.2013 00:59)
Последний танец
Лунный свет проник в комнату через узкую щель между плотными темно-синими шторами. Бледная полоска протянулась от окна и до старой скрипучей кровати, на которой кто-то негромко посапывал, ворочаясь и укутываясь с головой в теплое одеяло.
На тумбочке стоял стеклянный кувшин, наполовину наполненный водой, и два граненых стакана. На стенках одного из них блестели свежие капельки, плавно стекающие вниз. Вероятно, не так давно из стакана пили.
Старинные деревянные часы в виде домика монотонно тикали, и черный кот время от времени задирал морду вверх, будто боялся проспать что-то очень важное. Он поглядывал по сторонам, но, убеждаясь, что ничего сверхъестественного не происходит, снова сворачивался в клубок и засыпал в мягком кресле, ставшим его излюбленным местом наблюдения. Но в эту ночь, он и ухом не повел, когда с кровати начало сползать одеяло — бесшумно и медленно, будто его осторожно тянула рука невидимки. Таинственный посетитель на этот раз появился словно ниоткуда. Будто влился в комнату вместе с лунным светом.
Одеяло продолжало сползать, открывая невидимым взорам красивую девушку. По белоснежной подушке рассыпались длинные черные волосы. Ее тонкая изящная ручка двумя пальчиками убрала с молодого лица непослушные локоны, открыв безупречные черты. — Очерченные брови, прямой нос, нежные пухлые губы и большие выразительные глаза цвета лепестков цикория. Они были распахнуты и недоуменно смотрели в одну точку.
Мелькнула тень. Одеяло упало на пол, и разбуженная девушка встала с постели. Кончиками пальцев она нащупала комнатные тапочки, обулась, и, не поднимая одеяло, прошла мимо любимого кресла, направившись к окну. Под ее ногами скрипнула половица.
Зеленые кошачьи глаза загорелись двумя круглыми яркими огнями. — Началось.
Настасья потянулась, подняв руки над головой, развела их в стороны, и резким движением распахнула шторы. Лунный свет залил всю комнату. Став на цыпочки, она дотянулась к рассохшейся форточке и толкнула ее от себя. Ветер коснулся ее бледного, но красивого лица, густых волос, и пробежался холодком по невесомой ночной сорочке. Настасья прикрыла глаза, опустив голову набок, позволяя целовать шею почетному гостю — своему ненаглядному Данко.
— Как ты красива сегодня, — едва уловимый шепот слетал с невидимых губ мужчины.
Настасья подставляла щеку для ласковых поглаживаний, и он ласкал ее обжигающими прикосновениями. Тело становилось влажным от переизбытка волнительных чувств, а Данко продолжал целовать шею, медленно приближаясь к упругой груди, скрываемой под тонкой тканью.
— Любимый, если бы ты знал, как я тебя ждала, как истосковалась по твоей нежности, дыханию и улыбке. О, Данко! Мой ненаглядный! — чуть ли не пела Настасья, кружась по комнате.
Кот, не шевелясь, наблюдал за дивным танцем своей хозяйки. Со стороны казалось, что она говорит и танцует сама с собой, но в комнате явно присутствовал кто-то еще. — Призрак мужа Настасьи, погибшего в августе 1941 года под Смоленском.
За последние две недели он приходил к Настасье чаще чем когда бы то ни было. — Каждую ночь. Вдвоем они просматривали старые фото, вспоминали знакомство и первое свидание, целовались, обнимались и, будто бы, строили планы на будущее.
Вот и на этот раз он снова позвал ее с собой:
— Нам пора, — говорил он спокойно.
— О, Данко, я не могу. Я еще нужна здесь. Как же они без меня? — спрашивала его Настасья, оглядываясь назад.
— Не думай ни о чем, кроме нашей любви. Дай мне свою руку, доверься. Нас ждет бесконечность.
Он поманил ее к кровати, и Настасья не стала сопротивляться, поддавшись безумству.
Скрипнула пружина. Вторая, третья. Они скрипели ритмично в такт стонам Настасьи.
Все закончилось.
Учащенно дыша, Настасья присела на краешек и, наклонив кувшин с водой, наполнила два стакана живительной влагой.
— Второй стакан я принесла специально для тебя, — сказала она, улыбнувшись.
Она протянула его в руки Данко, и долю секунды кот мог наблюдать за пови | ...
Она протянула его в руки Данко, и долю секунды кот мог наблюдать за повисшим в воздухе стаканом с водой.
Данко, ни разу так и не смочив губы, поставил его на место. А Настасья пила жадными глотками и никак не могла напиться, будто знала, что пьет в последний раз.
Вдвоем они легли спать. Он заботливо укрыл ее одеялом и обнял. Настасья погружалась в сон. А кот мог видеть только одно — как его хозяйка снова превращается в седую восьмидесятилетнюю вдову отважного бойца за Родину.
На утро Настасья не проснулась, и только черный кот знал, что прежде чем умереть, она снова была молодой, красивой, счастливой, любимой и любящей всем сердцем одного единственного мужчину на всей Земле.
© Кристина Денисенко, 2013 | | пиковая дама))очень понравилось))весьма загадочно.. | | для _Ярополк_: спасибо :) | | Да, пиковая дама действительно интересно написано. Но концовка слабая. Хотя, довольно счастливая. Это даже лучше. :) И это не плохо, что они расстались. | для маленькая_рыбка:
концовку я переделывала.
Агата поспешно сбрасывает пеньюар и облачается в красивое платье с открытой спиной, обувает туфельки на тонкой шпильке, не забывает о духах, поправляет волосы, и под руку с любовником спешит покинуть дом. Гаснет свет. Раздаются щелчки замка.
Они ушли. Тишина.
В темноте начинают появляться красные огоньки зажигающихся свечей. Комнату наполняет магическое сияние. За круглым столом сидит женщина. Ее лицо скрывает длинная челка, и черные волосы прямыми прядями прикрывают откровенное декольте. Это гадалка. Она разбрасывает карты и смеется. Ее пронзительный смех становится все громче и несдержаннее.
Гадалка, переворачивая карты
— Глупая, глупая Агата! Ты и сама не знала, кто тебе дороже. Испугалась! Боишься моих предсказаний, и правильно делаешь. Карты никогда не врут – сегодня ты окончательно его потеряла. А он был готов на все ради одной только твоей улыбки. Он улетит во Франкфурт-на-Майне один. Билет предназначенный для тебя разорвет на мелкие кусочки и ветер их закружит вместе с пожелтевшей листвой. Он никогда тебя не забудет, а ты… рано или поздно поймешь, что променяла его любовь на золотую клетку. Но будет уже поздно.
Одна за другой гаснут свечи. Образ гадалки растворяется во мраке.
Занавес. | Праздничный бал запрещенной любви
Кристина Денисенко
Поздней ночью, в полумраке, склонившись над ноутбуком, Валерия писала ответ на сообщение в «Одноклассниках». Торопилась. Часто нажимала не те клавиши. Редактировала текст, удаляя ненужные символы «бекспейсом». Она снова влюбилась, и запах весенних цветов, врывающийся в комнату вместе с шальным ветром, будоражил ее мысли. Губы растягивались в довольной улыбке, в глазах мелькали озорные огоньки и, будто в зеркалах, отражались письма, поспешно написанные печатными буквами на белом электронном листе. Валерия и не думала ложиться в постель. Включила настольную лампу, зная наперед, что переписка затянется, как минимум, до половины второго. — Ее любимый человек в сети, и у них появилась возможность пообщаться.
Виртуальность последние месяцы стала приносить Валерии больше радости, чем все то, что происходило с ней на самом деле. А именно — работа, дом, семья. Она была замужем, но брак не оправдал ее ожиданий. — Сплошная тоска, монотонные вечера, разговоры ни о чем и полное отсутствие общих интересов.
С Макаром все было иначе. Их связывало одно общее дело — они были модельерами, шили на заказ экстравагантную одежду для музыкальных групп. Причем Макар обладал большими навыками в работе с тканью и декорированием. Еще в начальных классах на уроках труда он научился плести макраме и вышивать крестиком и гладью неимоверные узоры. Его работы занимали первые места на городских выставках. Но чем больше его хвалили учителя, тем хуже к нему относились мальчишки-одноклассники: они называли его «шалунишка», намекая на нетрадиционную ориентацию. Но Макар все-таки любил девочек. По крайней мере, одну — Валерию из параллельного класса.
Об этом Валерия узнала этой весной, в день открытия фирменного магазина для модниц в их городе. Там они и встретились — впервые после окончания школы. Раньше она, как и многие, считала Макара, мягко говоря, странным, но вскоре ее охватило желание убедиться, что он самый настоящий мужчина, а не прототип фрезеровщика из Челябинска. Для чего ей это, она и сама не понимала. Но ее тянуло к Макару, как ветви со спелыми налитыми яблоками к земле. И эта тяга была ей по душе, не смотря на многие «но», которых может быть немало у замужней женщины.
Валерия отправила Макару сообщение. Они переписывались, обсуждая новую методику моделирования юбок и особенности обработки изделий из королевского шифона. Незаметно летело время — счастливые ночные часы, пробуждающие в сердце Валерии восторженные чувства. Она радовалась, что нашелся хоть один человек на свете, с которым можно не бояться быть собой — человек, понимающий женщин и готовый сделать все, лишь бы не прекращать удивлять и приятно шокировать своими гениальными идеями. У них было столько общего, что порой Валерии казалось, что родственные души — это не из рода фантастики и эзотерики. | Праздничный бал запрещенной любви
Между сообщениями о тканях, стежках и перламутровых пуговицах, Макар присылал ей смайлики с воздушными поцелуями и, в конце концов, написал, что хочет увидеться прямо сейчас — безотлагательно — в пожарном порядке. Валерия смеялась, считая это шуткой, не считая возможным ночью сбежать от спящего мужа даже на полчаса, чтобы встретиться тайком с тем, с кем хотелось бы не только побыть вдвоем, но и никогда не расставаться надолго. Но она мечтала встретиться не для того, чтобы обсуждать новинки парижских подиумов и вообще не для того, чтобы разговаривать — их страсть была настолько велика, что при встречах все разговоры уходили на задний план. Стоило им выкроить друг для друга время, как все вокруг становилось неважным и ненужным, как золотой рыбке зонтик.
«Я вызвал пожарных! И я не шучу. Давай посмотрим сегодня на звезды вместе?!» — пришло очередное сообщение, и Валерия взволнованно написала в ответ: «Ты с ума сошел! Я не могу». В соседней комнате спал муж, он мог проснуться в любую минуту, и что подумал бы он, если бы обнаружил, что его жены нигде нет, дверь закрыта изнутри, а окно открыто? «Не нужно так рисковать. Зачем эти сумасшедшие подвиги? Ты не Ромео и я не Джульетта. Встретимся в субботу на показе мод во дворце культуры» — ответила Валерия, а сама уже представляла себя в его нежных объятиях — их окутывает темно-синяя бесконечность небес, освещают далекие звезды и только луна-надзиратель подсматривает за ними с высоты.
Ответа не последовало. Валерия прождала десять минут, по второму кругу перечитывая всю переписку, как вдруг с улицы донесся шум подъезжающего автомобиля. Внутри что-то оборвалось, дыхание перехватило, Валерия подошла к окну, и каково было ее удивление, когда она увидела пожарную машину и Макара, поднимающегося вверх к ее окну с букетом белых пионов. Радостный смех и приятное волнение затуманили все мысли о муже. — Временно его будто не существовало. Только Валерия, Макар и красно-белая карета, которая увозит двух влюбленных на праздничный бал запрещенной любви.
Но Валерия так и не узнала, чем мог закончиться ее сон. «Опять уснула над своими эскизами?! Полвторого — сколько можно заниматься всякой ерундой? Выключай свет и ложись спать» — недовольный голос мужа вернул ее к действительности. Валерия послушно закрыла все страницы, в том числе и сообщения в «Одноклассниках, где Макар написал напоследок «Я приду к тебе во сне ночью».
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | Абрикосовый вкус
Ранним утром Павлос Себастьянович собирал абрикосы, сбитые за ночь настойчивыми ударами проливного дождя.
В ухоженном саду под зелеными деревьями все еще пахло свежестью, а на декоративном газоне блестела роса, но жаркое летнее солнце проворно пробиралось сквозь колышущуюся листву и слепило глаза седовласому дачнику. Он щурился и внимательно смотрел, куда потянуть руку, боясь укусов соседских пчел, облепивших сочные потрескавшиеся абрикосы.
Когда ведро было наполнено доверху, Павлос Себастьянович уже собирался пойти во двор за вторым ведром — абрикос было слишком много, но внезапно его остановил женский голос.
— Доброе утро, — раздалось за спиной.
За плетеным забором стояла юная девушка. Она мило улыбалась и застенчиво перебирала в руках кончики длинных волос, ниспадающих через плечо на высокую грудь, вздымающуюся при каждом вздохе.
Павлос Себастьянович застыл в оцепенении. Не проронив ни единого слова, он разглядывал незнакомку, и в каждой черте находил сходство с той, чей образ часто всплывал в кошмарных снах. — Большие черные и выразительные глаза, обрамленные длинными ресницами; приподнятые очерченные брови; прямой нос, линия которого, если смотреть в профиль, была едина с линией лба; губы небольшие и стиснутые; волосы завитые и скрепленные узлом низко на затылке.
— Мелисса? — произнес он, хватаясь за сердце.
Девушка ничего не ответила, но, грациозно двигаясь, обошла преграду на пути к обеспокоенному старику и встала перед ним, всматриваясь в голубые, поблеклые за долгие годы жизни, глаза.
— Что с тобой, Павлос? Тебе плохо? — мелодичный голос девушки звенел, как лесной ручеек. — Или ты не рад мне?
Она коснулась его щеки кончиками пальцев, ощущая человеческое тепло и страх в каждой клетке морщинистой кожи.
Павлос Себастьянович из последних сил схватил ее за руку и тут же отпустил, почувствовав ее ледяной холод.
— Этого не может быть, — простонал он, опускаясь на колени. — Мелисса, неужели это в самом деле ты?
— Да, дорогой и любимый не только мной, это я. И пришла я исключительно по одной причине — забрать тебя с собой! Помнишь, как мы мечтали с тобой сбежать на юг? — она приподняла его подбородок и взглянула прямо в глаза, отчего старик стал нервно дергаться, пытаясь что-то сказать, но ни язык, ни губы его не слушались. — Вижу, что помнишь. И я не забыла, как ты бросил меня одну без крошки хлеба и глотка воды в непроходимых зарослях. Но я всегда любила тебя, Павлос. Жаль, что мы так и не смогли быть счастливы на Земле. Из-за тебя я слишком рано простилась с жизнью. Но у тебя есть возможность искупить свою вину и сделать меня счастливой в другом мире, там, куда мы сейчас отправимся. Выбирай, как ты хочешь умереть?
Павлос Себастьянович заплакал, как ребенок. Он сел в траву и закрыл лицо руками, пряча от незваной гостьи нахлынувшие слезы. Но, собравшись с духом, он все же нашел в себе силы продолжить диалог.
— Мелисса, присядь рядом, — попросил он, указав потускневшим взглядом, на зеленый ковер лугового мятлика.
Зашелестело длинное платье, украшенное греческим орнаментом, и Мелисса послушно опустилась на траву.
— Павлос, у нас не так много времени, поэтому скорее определяйся с выбором, — сухо произнесла она, не прекращая смотреть на изменившееся лицо мужчины, любовь к которому не угасла даже после смерти.
— Почему за мной пришла именно ты? — спросил он, хотя в его голове не укладывалось, как человек после смерти может выглядеть столь же привлекательным, как и при жизни.
— Значит, мне ты нужен больше, чем остальным, — спокойно ответила Мелисса, коснувшись пальчиком губ старика.
Павлос Себастьянович вновь ощутил леденящий холод, будто не июльское утро на дворе, а январская ночь. Но жужжание пчел напоминало о лете, и не только — были и другие причины, по которым он не любил пчел.
— Я всю жизнь винил себя в твоей смерти, ты являлась ко мне во снах, и я просыпался в холодном поту, меня охватывал ужас от одной только мысли, что я не уберег тебя от нападения роя диких пчел. Мы | ...
— Я всю жизнь винил себя в твоей смерти, ты являлась ко мне во снах, и я просыпался в холодном поту, меня охватывал ужас от одной только мысли, что я не уберег тебя от нападения роя диких пчел. Мы не должны были бежать от твоего отца. Так, по крайней мере, ты осталась бы жива, и возможно сегодня не ты, а я пришел бы, чтобы забрать тебя в другой мир, потому что ты была бы нужна мне больше, чем остальным.
— Больше, чем остальным, — задумчиво повторила Мелисса.
— Я хотел вернуться с помощью. Ты была слаба и не могла идти. Прости, — с грустью и волнением в голосе говорил Павлос Себастьянович.
— Я знаю. Я все знаю.
— Тогда ты наверно уже знаешь, как я хочу умереть?
Он решительно обнял хрупкую женскую фигуру, и их губы слились в коротком поцелуе. — Холод сковал Павлоса Себастьяновича по рукам и ногам, кровь в жилах заледенела, и только на губах остался вкус поцелуя — сладкий, как спелые абрикосы, из которых он так и не сварил варенье на зиму.
Когда Павлос очнулся, первым делом закружил Мелиссу в воздухе. Он вновь стал тем юношей, который безумно влюбился в дочь греческого посла, но им уже никто не помешает быть вместе.
Земная любовь подарила им счастье на небе.
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | Девочка
Что-то щелкнуло. Ты открываешь глаза, но ничего перед собой не видишь, кроме непроглядного мрака. Задаешься вопросом «где я» и, не находя ответа, пытаешься подняться с сырой земли. Боль молнией пронзает позвоночник, и ты, скрипя зубами, занимаешь прежнее положение. Больно. Ноги не слушаются, и все тело ломит, будто на тебе ездили. Ругаешься. Переворачиваешься на спину, и бледно-голубой свет, как шифоновый платок, летящий с ветром, накрывает тебя. Становится отчетливо видно кроны деревьев. Ты в панике — это лес.
Где-то далеко опять что-то щелкнуло. Первое предположение — ветка. Вокруг, кажется, ни души. Тебя трясет от холода. Ты и понятия не имеешь, что это за место и как тебя сюда занесло? Но инстинкт самосохранения заставляет перебороть страх и боль, и ползти, ползти, куда только глаза глядят, лишь бы поскорее выбраться из этих жутких зарослей.
Под тобой шелестят опавшие листья. Явно прошлогодние — пахнет плесенью и гнилой рыбой. Ты вдыхаешь зловонный запах, сдерживая рвотные позывы, и неожиданно для себя вспоминаешь солнечный день, речку и лодку. Картинка мгновенно исчезает — опять чернота, залитая слабым лунным светом. Но ты не сдаешься — пытаешь вспомнить что-то еще. Что-то очень важное.
Ты чувствуешь, как от волнения бросает в пот, слышишь, как барабанит сердце, заглушая другие звуки. Звуки — сколько же их может быть в тишине? Прислушиваешься. — Хруст, треск, взмах крыльев, скрежет, всплеск воды. Рядом река! Озираешься по сторонам насколько это возможно из положения лежа, и замечаешь предмет, напоминающий весло.
Ползешь к нему, но на пути внезапно появляется полупрозрачный ребенок — приведение, девочка лет пяти с длинными распущенными волосами, скрывающими черты лица. Ты не веришь глазам, жмуришься, надеешься, что это только видение, плод воображения, несуществующий образ, но этот ребенок не исчезает. Девочка стоит над тобой — щупленькая, босоногая, без платья, совершенно голая. Она зовет тебя жестами, будто просит помощи. Ты молчишь, недоверчиво присматриваясь, и видишь сквозь нее черный лес. Девочка точно не человек. С этой мыслью оглядываешься через плечо, но поскольку и сил нет, и прятаться негде, ты решаешь следовать за ней.
Каждое движение дается с трудом, но ты упорно преодолеваешь расстояние до старого обломанного весла и хватаешь его обеими руками, пытаясь встать. Опираешься на него, как горбатая старушка на клюку, и замечаешь легкую улыбку на лице девочки. Она одобрительно кивает головой и указывает в другую сторону пальцем.
Ты наконец-то встаешь на ноги. Но они не поддаются командам, не слушаются, не хотят идти, будто вросли в землю. Ты убеждаешься, что вокруг тебя густой лес, а девочка зовет тебя к воде. Впереди то ли река, то ли озеро, и песчаный берег — мрачный и загадочный.
Ты делаешь шаг и падаешь лицом вниз, замечая, как девочка испуганно прячется за дерево. Она исчезает в темноте, а у тебя за спиной раздается щелчок. Теперь ты слышишь его отчетливо. Этот звук знаком каждому охотнику — ты под прицелом. Кто-то приготовился пустить тебе пулю в затылок, а ты все еще до конца не поверил, что все это происходит с тобой на самом деле.
Приподнимаешься, поворачиваешь голову и видишь огромный черный силуэт. Этот кто-то напоминает тебе монстра с ружьем. Но тебе уже не страшно. Ты поднимаешь вверх руки и даже не пытаешься сопротивляться. Все тело словно занемело, работает только мозг, и, кажется, он вот-вот взорвется от множества вопросов, невольно всплывающих в сознании.
Ты приготовился к самому худшему. Знаешь, что все равно никуда не сбежишь и не спрячешься. Смотришь на него в упор, желая увидеть его глаза. Но не видишь ничего кроме густой вязкой черноты. Этот кто-то тоже не человек, как и та девочка, которая где-то исчезла. И ружье его не настоящее, а, значит, и пули не могут смертельно ранить, — делаешь ты вывод, едва дыша.
Он смотрит на тебя, не решаясь нажать на курок — ты отчаянно срываешься с места и прыгаешь сквозь него, убеждаясь в своем предположении — | Девочка
Он смотрит на тебя, не решаясь нажать на курок — ты отчаянно срываешься с места и прыгаешь сквозь него, убеждаясь в своем предположении — это не человек. Тебе опять больно. От удара о землю позвоночник как будто раскрошился, и его осколки вызывают адскую боль в спине — не встать, не шелохнуться. Ты — живой труп.
Судорожно сглатываешь слюну, тебя трясет, снова слышишь какие-то звуки: ветер, шелест листвы, взмахи крыльев. Находишь силы оглянуться — никого нет. Думаешь, он улетел. Удивляешься, закрываешь глаза, в надежде заснуть, а, проснувшись, все забыть, как страшный сон.
Но тебя явно не хотят оставить в покое. Снова появляется раздетая девочка и зовет тебя за собой. Если бы она не светилась насквозь, ты бы подумал, что ей нужна твоя помощь. Но чем ты можешь помочь приведению? В таком состоянии ты и себе помочь ничем не сможешь.
Девочка стоит на месте — беззащитная, печальная. Она тянет ручонки к лицу и, будто вытирая слезы, трет глаза. Тебе становится не по себе, и ты рывками ползешь к ней, волоча за собой ворох опавшей листвы.
Она отводит челку набок, и ты видишь ее глаза — грустные, глубокие, темно-зеленые. В них отражается твой страх, любопытство, и ты в ужасе вспоминаешь, этот проницательный взгляд. Такими же глазами смотрела на тебя фотография из бумажника — последнее фото твоей жены.
Ты нащупываешь пустой карман. Сердце колотится. В памяти всплывают обрывки воспоминаний, ты слышишь голос «мы сделали все, что смогли, но тело найти не удалось».
Девочка отходит назад. Ее маленькие ножки совершенно не оставляют следов на песке. Ты ползешь за ней. Вода совсем близко. Ты вдыхаешь запах прохлады, оставляя позади себя кровавую дорожку, усеянную прошлогодними листьями.
«Кто ты?» — спрашиваешь, запыхавшись. Останавливаешься и не спускаешь с нее глаз. Она молчит, опустив голову и сложив руки ниже живота, как провинившийся ребенок.
Опять посторонний шум раздается у тебя за спиной, но на этот раз девочка не убегает и не пытается спрятаться. Ты поворачиваешь голову и видишь перед собой свою жену. Она, как живая, мило улыбается и присаживается рядом с тобой, обнимая. Ее прикосновения невесомы, но от них тебе становится тепло. Ты в замешательстве.
Девочка бросается к ней с распростертыми объятиями, и ты догадываешься, что эта малышка твоя дочь, которая никогда не была человеком, потому что каким-то дивным образом родилась после смерти твоей жены.
Ты никак не можешь вспомнить, как попал в это место, но ты чувствуешь, что именно на этот берег шесть лет назад выбросило тело твоей беременной жены, так и не похороненной по христианским обычаям. Но кто тогда тот в черном? — думаешь ты, и проваливаешься в глубокий сон.
На рассвете тебя найдут спасатели. На больничной койке тебе будет сниться один и тот же сон — девочка с глазами твоей жены. Ты никому не расскажешь о том, что видел этой ночью. Но тебе станет известно, что в том лесу, кроме тебя нашли останки двух людей — предположительно это мужчина и женщина, погибшие шесть лет назад в результате несчастного случая на реке. Девочки с ними не было, и, кто знает, возможно вы еще встретитесь.
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | Велосипед
Оксана идет по тротуару. Спинка ровненько, носик кверху, сумочка через плечо. Элегантно одета. В голубых туфлях на шпильке. Кокетка! Улыбается уголками губ, замечая, как мужчины сворачивают шеи, провожая ее взглядом.
Велосипедист в порванных джинсах и спортивном реглане петляет среди пешеходов и, едва не наехав на йоркширского терьера с розовым бантиком, падает к ногам Оксаны.
— Чертова псина, — ругается он, поднимая отвалившееся сидение, но, обратив внимание на стройные ножки, умолкает, медленно пробегая взглядом от кончиков туфель к симпатичному личику незнакомки. — О-ля-ля! Простите, я вас не задел?
Оксана демонстративно приподнимает брови и покачивает головой, не глядя в сторону, где противно визжит маленькое лохматое чудовище и его взбешенная хозяйка.
— Тебе лучше поскорее убраться отсюда, иначе эта особа, — она взглядом указывает на приближающуюся женщину в длинном парике и с ярко разрисованным лицом, — искусает тебя, не побоявшись стереть помаду! И кто знает, что безопаснее: укус дамской собачонки или этой ведьмы!
Оксана смеется, представляя, что может сейчас начаться. Но ее мысли внезапно обрываются — велосипедист в один миг усаживает ее на раму, и они мчатся к проезжей части.
— Держись крепко, сейчас повеселимся! — говорит он, вдыхая приятный запах развивающихся на ветру волос.
— Ты с ума сошел? — кричит Оксана, в ужасе схватившись за руль. — Останови сейчас же!
— И не подумаю, мадам!
— Да ты ненормальный. Псих! Я из-за тебя на работу опоздаю.
— Это исключено!
— О, нет! Только не это! Не смей ехать дальше!
Сигналят автомобили. Перекресток. Светофор. Парочка на велосипеде маневрирует среди разноцветных машин, едва не склеивающихся друг с другом, как драже «M&M's» летним днем в полной пачке.
— Оставь эти понты своим друзьям, экстремал несчастный! Ты хоть когда-нибудь правила дорожного движения в руках держал? Куда же ты несешься? Стой!
Оксана испуганно озирается по сторонам. Такой дорогу она еще никогда не видела — слишком много движения, машины, машины, скорость и ветер в лицо.
— Не бойтесь, мадам, директор птицефабрики еще не такое вытворяет на дороге! И ничего. А вы знали, что ваш босс — педальный байкер?
— Ты шутишь? Аркадий Наумович? Да он весит, как откормленный хряк — куда ему на велосипеде кататься?
— О-ля-ля! Скорее посмотрите налево! Вот он — велоботан в белых носках!
Оксана удивленно раскрывает рот:
— Вот это утро! А я еще задавалась вопросом «почему у него руки вечно в мазуте?»
— Потому что у вашего начальника ржавый «Аист», на котором вечно слетает цепь, — смеясь, ответил парень.
Они останавливаются у проходных птицефабрики. Оксана аккуратно сползает вниз, одергивает юбку и поправляет взъерошенные волосы, рассматривая молодого велосипедиста.
— А ты ничего! Шумахер! Готовишься к мировым гонкам «а ля тур де Франс»?
— Меня зовут Стас. И я готовлюсь стать менеджером по определению пола цыплят! Наумович берет меня на работу. Кстати, я вас видел пару раз — вы красивая!
Оксана опускает ресницы. На щеках румянец, в глазах огоньки.
— Давай на "ты". Я Оксана. Может, научишь меня ездить на одном колесе?
— Запросто! И по бордюрам прыгать! Вот только сидение прикручу и можно приступать! Покажем Наумовичу, что не только он знает, для чего изобрели велосипед!
© Copyright: Кристина Денисенко, 2013 | Билет в реальность
В то воскресенье ничего не предвещало перемен. Казалось бы, обычный выходной день, но эта особа то ли не с той ноги встала, то ли ее окончательно довели на работе до нервного срыва, и ей захотелось избавиться от всего, что ее раздражало дома, потому что только дома она могла себе позволить в прямом смысле все.
Она влетела в зал, как ошпаренная, и начала рыться в шифоньере, не зная, что бы такое надеть для поездки в деревню. Из кучи тряпья выбрала голубые джинсы и модную кофточку с яркой надписью. Начала гладить и одновременно пилить мужа по поводу не отремонтированной гладильной доски. Потом застыла на месте, рассматривая старый телевизор, и сказала, что его нужно выбросить или отвести свекрови, потому что он только занимает место, и ей надоело попусту вытирать с него пыль — есть новый телевизор, а хранить всякий хлам никчему.
Все бы ничего, но под раздачу попала и я. Как это не прискорбно, но я оказалась ненужной, как неодушевленная вещь типа гладильной доски с разъезжающимися ножками, как давно снятый из производства тяжелый телевизор с огромным кинескопом. Меня и не спросили, а хочу ли я жить в другом доме. Она опять приняла решение сама, и ее никто не переубедил, никто из тех, кого я любила, не заступился за меня, не остановил эту сумасшедшую. Они позволили ей унести меня, даже не попрощавшись. А ведь они были моей семьей. Я любила их и до сих пор люблю, не смотря на все трудности, которые мне пришлось пережить из-за их бездействия.
Меня запихнули в пакет, и впервые в жизни я почувствовала, какой страшной может быть неизвестность. Это ожидание чего-то заставляет сердце биться сильнее. Никому не пожелала бы испытать подобное. Но я доверяла им. Я до последнего верила, что они не способны на такую подлость.
Я испуганно смотрела, как мелькают ступеньки. Потом мелькали проезжающие автомобили за стеклом переполненного автобуса. Я тихо сидела, но мозг был готов громко взорваться от шока. Видеть столько всего непривычного было выше моих сил. Люди, много людей, голоса, крики, чужие запахи. Все угнетало меня. Хотелось зажмуриться, чтобы ничего этого не видеть, чтобы все оказалось ужасным ночным кошмаром. Но нет. Все происходило на самом деле.
А она, вроде бы, и не нервничала. Спокойно уложила меня на колени, придерживая обеими руками, иногда даже поглаживала. Я помню ее взгляд. Холодный. Не знаю, о чем она думала, но мне было страшно видеть ее такой безразличной и чужой. А ведь я спала у нее в ногах четыре года, мурлыкала, когда она грустила, успокаивала, разделяя ее боль. Я просыпалась, когда она болела, кашляла и задыхалась. Я желала ей здоровья, а она вынесла мне смертельный приговор — не нужна.
... | ...
Мне было в дикость видеть этот мир таким, какой он есть — неограниченным, неизмеримым и опасным. Я боялась шелеста листвы, дуновенья ветра, пространства, которого было слишком много для меня одной — такой маленькой и никому ненужной кошки.
Хозяйка привезла меня в дом своих родителей. И там выяснилось, что я такая не одна, и кроме меня существуют и другие подобные лохматые существа. Мне предстояло неприятное знакомство с рыжим котом, который сходу дал понять, что я здесь лишняя. Во дворе неугомонно лаял пес, оголяя клыки, и я со страху забилась за холодильник, не желая столкнуться с чем-нибудь еще более страшным и неизведанным.
Меня бросили на произвол судьбы. Среди незнакомых людей и озверевшей живности я боялась всего, каждого шороха, каждого звука. Не знаю, как я пережила первую ночь без своих хозяев, но она показалась мне бесконечной. Спать в углу на холодном полу было непривычно. Гудел холодильник, а я ничего не пила и не ела. Той ночью мне и не хотелось ничего. Хотя нет — я хотела домой.
Наутро меня пытались выманить из моего убежища ласковым «кис-кис», но я не хотела видеть чужой дом и чужие лица. Я уткнулась обидчиво в угол и закрыла глаза, но меня явно не хотели оставлять в покое, и мне пришлось пустить в ход и шипение, и когти, отстаивая свое право спокойно умереть, хоть и чужом углу. Я их исцарапала. И мне было все равно, что они обо мне подумают и скажут, что сделают. Жизнь мне стала не мила.
Я свернулась в клубок, и мне снился сон: мой хозяин звал меня «Мурка». Его голос был настолько реальным, что я вздрогнула, ощущая, как счастье расползается невероятным теплом по всему телу. Это был он, и я не сопротивлялась, наоборот, как можно скорее прильнула к его горячим рукам. Он пах домом. Этот запах ни с чем нельзя сравнить. Он родной, приятный и исцеляющий.
Страхи отступили, но ненадолго. Меня ждала очередная поездка в общественном транспорте. Ох уж это общество, эти бессердечные черствые люди. Им нет дела до наших страданий — для них мы бездушные существа, над которыми можно издеваться.
Я наивно надеялась вернуться домой, но вместо дома меня привезли в офис, где работала моя хозяйка.
Она взяла меня в руки и бросила на пол. Я спряталась под столом за системным блоком ее компьютера. Опять новая обстановка, новые люди, голоса, чужой запах. Казалось, этот ужас никогда не закончится. Но надежда вернуться домой придавала мне сил, хотя я целые сутки ничего не ела.
Но домой меня так и не забрали. В конце рабочего дня моя хозяйка вынесла меня на улицу, как мусор. Это был задний двор склада, где хранились деревянные поддоны, шифер и разобранная мебель, такая же ненужная, как и я.
Она оставила для меня пиалу с водой и пакетик с кормом, а сама ушла, хлопнув дверью. Меня ждала холодная ночь под открытым небом. Сказать, было страшно — ничего не сказать. Оказывается, по улицам стаями бродят бездомные собаки — злые, голодные и к тому же они почему-то ненавидят кошек. Меня чуть не разорвали на части, я едва не стала их ужином. Глаза, святящиеся во тьме, и душераздирающий лай преследовали меня повсюду. Я с трудом убежала от стаи бешеных псов, забилась в водосточную трубу, но и там меня ждал неприятный сюрприз. — Крыса с красными глазами. Я и обомлела. — С одной стороны эта уродина, с другой черная пасть со стекающей слюной.
... | ...
Пришлось представить, что крыса это белый пушистый хозяйский хомяк, затаиться и переждать опасность. Как ни странно она сделала вид, что не замечает меня, и продолжала противно грызть кусок какого-то шланга. Собаки покрутились вокруг да около и так и ушли, поняв, что поужинать мной не удастся.
На полусогнутых и прижав уши к голове, я осторожно высунула морду из трубы. В небе светила луна, становилось прохладнее, крыса убежала и я осталась совершенно одна. Такого одиночества я себе и не представляла. Жутко до онемения лап. Они словно пустили корки и вросли в землю сквозь твердый и холодный асфальт. Хвост непослушно дергался из стороны в сторону, меня колотило изнутри, и это чувство ужаса не покидало меня, не смотря на вроде бы спокойную обстановку. Тишина, ни голосов, ни привычного храпа. Как же мне хотелось домой.
Я вернулась к тому месту, где последний раз видела свою хозяйку. На поддоне все еще лежала пиала с водой, а корм кто-то съел во время моего отсутствия. Остались только крошки. Но и они пахли чем-то родным — домом и руками моих хозяев. Вы думаете, кошки не плачут? — Я рыдала так, что меня всю трясло от чувства жалости к самой себе. Понимать, что ты нелюбима, больно не только женщинам, но и кошкам. Худшее, что может с тобой произойти — это лишиться в один миг всего, что любишь, любишь, но не ценишь до определенного момента, когда ты остаешься один на один с собой.
Вторая ночь вне дома открыла мне глаза на многие вещи, я поняла, что жить на улице тяжело и опасно — можно запросто сдохнуть от голода, а если не от голода, тогда от страха. Я пыталась понять причину своего бедственного положения, но так и не поняла, за что меня обрекли на такие муки. — Что я сделала им плохого? Почему меня лишили дома, тепла и ласки? Разве они не знали, что мне будет страшно, обидно, что я бы предпочла мгновенную смерть от сильнейшего яда, нежели долго и мучительно чахнуть на улице. Признаюсь, я хотела бы задать этот вопрос своим хозяевам и поэтому бродила по окрестностям, жалобно мяукая, в надежде быть услышанной ими. Но я знала, что они далеко — где-то там, где меня нет, в тепле, на мягких постелях спят и видят сны и не печалятся из-за моего отсутствия.
Я заблудилась, и весь последующий день искала дорогу назад — туда, где меня оставили прошлым вечером. Шел дождь. Раньше я понятия не имела, какой он колючий, холодный, и как больно бьют тяжелые капли. Я вымокла до шерстинки, замерзла, околела, выпачкалась от лап до кончиков ушей и потеряла всякую надежду найти то место. За мной гонялись коты, и я впервые в жизни взобралась на дерево, на самую верхнюю ветку. Не знаю, как я оттуда умудрилась слезть, но мне это удалось.
Меня несколько раз едва не переехали мчащиеся с шальной скоростью автомобили. Звук колес наводил ужас, я уже и не знала, куда от них деваться. Этот мир был слишком опасен.
А вот третья ночь вне дома оказалась романтической. Я поймала голубя и разделила свой первый добытый ужин с незнакомцем. Никогда бы не подумала, что такое возможно, но я стала немного другой — грязной, вонючей и влюбленной. Кажется, это называется так. Мы гуляли по крышам, терлись друг о дружку и не заметили, как встало над сонным городом солнце.
Днем мы нашли склад, где на деревянном поддоне меня все еще ждала пиала с водой. За дверью были люди, слышались их голоса, смех, в воздухе пахло табачным дымом, кто-то приближался. Мы спрятались за листом расколотого шифера и слушали, о чем они говорят:
«Ты не видел мою кошку? — Нет. — Интересно, где она сейчас? — С ней все в порядке. Животные, как и люди, привыкают ко всему. — Но она ведь домашняя. Для нее весь этот город в дикость. А вдруг она сейчас хочет пить или есть. Что она сейчас делает? Лазит по мусорным бакам?»
Голос моей хозяйки нельзя не узнать. Я не могла сидеть молча, я почувствовала, что она на самом деле любит меня, но не хочет себе в этом признаться, она сожалеет, что бросила меня, переживает о моей судьбе, и я вышла к ней из укрытия.
Это был по истине момент р |
<<|<|41|42|43|44|45|46|47|48|49|50|51К списку тем
|
