Я плотник по сухожилиям.
Я столяр по части мук.
Я весь такой напружиненный,
Как обкакошеный маленький мук.
Зубило, стамеска, киянка, топор -
Я хоть и туп, инструмент мой остёр.
Стамеска, киянка, топор и зубило -
Я хоть и туп, но я не мудила.
Ну и тисочки, без них никуда.
Когда яйца в тисках с губ срывается "Да!"
Ну и тисочки, без них нет игры -
Всё сразу иначе, когда в тисочках шары.
Дерево от крови тёмно-красное,
Разбух у рубанка старенький клин.
Краснодеревщик призвание прекрасное -
Лаки, морилки, водочный сплин.
Первая книжка в детстве про Буратино была у меня.
И я скажу без кокетства: я всерьёз о*уел тогда.
Я всерьёз о*уел от мазы, вырубать из полена людей
И может замкнулась фаза, и может слетел я с петель.
И может моя столярка не так безобидна, и чтож?
Папе Карло брёвен было не жалко, вот и мне их не жалко тож.
Я не жалею дровишки, а накуя их жалеть?
Даже крупные шишки с долота начинают хрипеть.
Даже мелкие сошки от стамески Кобзоном орут.
Даже сраные вошки, и те, с киянкой беседу ведут.
Да, я экспериментатор, работа на стыке форм.
В творчестве, я - диктатор, и нарушитель норм.
Плоть - это древесина, тоже верно наоборот.
Такая, на*уй, моя доктрина, и за неё я готов всем рвать рот.
Брызги крови - они, как мини-щепки.
А суставы - они, как мега-сушки.
Деревья, они, как и люди, до жизни цепки.
Люди, в общем, деревья, ну, б*я, почти.
Если меня поймают, то вряд ли меня поймут.
Люди — не брёвна, мне скажут, и в психушке запрут.
Люди — не брёвна, ну ёптыть, в брёвнах хоть что-то есть.
Людям до брёвен — топать и топать,
Людям до брёвен — пердеть и пердеть!
Ни стол из людей не заделать;
Ни печь из них без вони не разжечь.
Жрать все хотят, спать и хезать,
А мебель, допустим, не просит бульон для неё подогреть.
Зубило, стамеска, киянка, топор -
Я хоть и туп, инструмент мой остёр.
Стамеска, киянка, топор и зубило -
Я хоть и туп, но я не мудила.
Я — не мудила, мудила — не я;
Я счастья ищу, это сложно, друзья.
Я — не мудила, мудила — не я;
Я счастья ищу, это сложно, друзья! |
