Форумы-->Творчество-->
<<|<|4|5|6|7|8|9|10|11|12|13|14|>|>>
| Автор | Женские стихи и проза |
|---|
Раздался звук падающего дерева. Глухо трещали сломанные ветки. Все остальные звуки умолкли: и перекличка невидимых птиц, и жужжание комаров, и, казалось, даже порхающие цветы перестали махать крылышками. Воцарилась тишина.
Уилбер вытер лицо от пота и вопросительно застыл на месте.
— Т-ссс, — предупредила его Силимэри и проскользнула под свивающую лиану.
Перед ее глазами открылась другая картина: среди редеющего леса возвышались два небольших здания. Справа под навесом в виде домика стояли станки с круглыми зубчатыми пилами. Куча бревен по одну сторону и куча светлых распилов по другую. Низкорослые коренастые варвары в коротких штопаных штанах таскали распилы к реке по вытоптанной тропинке. Часть рабочих, поваливших дерево, тащили его на голую поляну. Слева стояло здание с маленькими окнами и дверью, к которой был прибит щит точно такой, как у убитого в лесу варвара: круглый с изображением трехглавого дракона. Силимэри удалось разглядеть еще двоих воинов-степняков в полной боевой готовности. Они обошли лесопилку по кругу и остановились недалеко от навеса. Там стояли две бочки с водой. Воины умылись и продолжили дежурство.
Сзади хрустнула ветка. Уилбер стоял за спиной.
— И это все? — шепнул он, потирая руки. — Я то думал здесь целая орава таких Голиафов, а их всего два.
Не успел он обрадоваться, как над их головами пролетела стрела и встряла в одну из ближайших веток.
— Нас заметили, — Силимэри заставила его присесть, — я так и знала, что что-нибудь нехорошее, но случится. Прячьтесь теперь. Зачем было выставляться?
Со стороны лесопилки доносился громкий набат. Два варвара ударяли топоры о щиты, вызывая подкрепление. С крыши лесопилки продолжал стрелять лучник. Силимэри, не раздумывая, взяла стрелу, лук и, присев, вернулась на прежнее место, откуда хорошо просматривалась местность.
— Что ты задумала? Мы пришли на разведку, не забывай, — Уилбер, не хотя, последовал за ней.
— Если не можешь помочь, то сделай милость: хотя бы не мешай, — Силимэри встала во весь рост, натянула тетиву и, прицелившись, пустила стрелу в варвара на крыше.
Уилбер высунул голову из-за веток и увидел, как лучник, падает с крыши, вырывая стрелу из горла.
— Ты попала! На расстоянии больше двухсот метров!
— Спрячьтесь, я вас прошу, — Силимэри нянчилась с ним как с маленьким.
В их сторону уже бежали разъяренные рабочие. Они не представляли такой угрозы, как варвары-воины, то тоже бежали не букет ромашек подарить. Топорами они могли искромсать их двоих за считанные секунды, но Силимэри даже не думала прятаться.
— Мы им покажем, как страшны эльфы в гневе, не так ли, Уилбер? Где ваша смелость и отвага? А мужество, которым бы блистали утром в пивной? | Уилбер смотрел на нее стеклянными глазами:
— Ты с ума сошла? Сейчас приведут шаманок, и нам пи… и пискнуть не дадут.
Силимэри взяла вторую стрелу, привстала, выбрала очередную цель, и лохматый варвар еще десять метров пробежал, размахивая руками, со стрелой в сердце. Один за другим они падали на землю.
— Шесть, семь, — считала Силимэри, — приготовься к ближнему бою: они на подходе.
— Я готов, — панически ответил Уилбер, сжимая обеими руками мощную рукоять своей сабли.
— Два голиафа, как ты их назвал, спешат разделаться с нами.
Силимэри убрала лук, и в ее руках снова блеснуло лезвие острого кинжала. Она отошла назад и скрылась за стволом-колонной, приготовившись наброситься на врага со спины. Уилбер сделал тоже самое.
Со свирепым рычанием два мощных громилы снесли все лианы и кусты на своем пути. Они скалили зубы и на их шеях вздувались толстые зеленые вены. Топоры, щиты, мечи, ножи: они были вооружены не по-детски. Силимэри медлила. Она никогда не видела подобной ярости в глазах воинов. Они были безумны. Сила, мощь, уверенность и ни капли страха.
Рывком Силимэри набросилась на того, что стоял ближе к ней. Ее нож полоснул варвара по плечу. Капли крови брызнули ей в лицо. Возмущенный степной воин ловко увернулся, и Силимэри едва не потеряла равновесие, оказавшись между двух огней.
— Бр, — рычали они, произнося нечленораздельные звуки, почти как гоблины.
— Уходи, — Уилбер вылетел из укрытия, и его сабля снесла голову с плеч громиле.
Силимэри повторила попытку одолеть своего противника, но он одной рукой поднял ее за горло и тряс ей так, как трактирщик шейкер с коктейлем.
— Отпусти ее немедленно, мерзкое чудовище, — завопил Уилбер, крепко сжимая саблю, — иначе, если не получится тебя убить, я отрежу тебе яйца, и ты навсегда забудешь, что такое кайф.
Варвар отпустил Силимэри. Он бросил ее о землю, и она ударилась головой о выпирающий корень высокого кедра. Перед глазами летали бабочки, и все происходящее Силимэри видела, будто бы смотрела в калейдоскоп: десяток рабочих с лесопилки окружили Уилбера и громилу, они плясали, пели и размахивали топорами. Она потеряла сознание.
В чувства ее привели теплые капли, стекающие по ее лицу и рукам. Она распахнула глаза и увидела, как Уилбер упирается ногой в живот степного варвара, вытаскивая из его груди окровавленную саблю. Все было в крови. Вокруг лежали изувеченные тела рабочих, некоторые с криками убегали, лишившись рук по локоть, а двое, согнув ноги в коленях, раскачивались, угрожая Уилберу расправой. Их лица напоминали звериный оскал.
Отыскав свой кинжал во влажной листве, Силимэри с трудом встала на ноги. Ее шатало. Варвары услышали шорох за спиной и оглянулись. Силимэри не стала медлить и с размаху набросилась на одного из них, вонзив свой кинжал ему прямо в глаз. Варвар взвыл, но машинально оттолкнул Силимэри от себя. Она снова чуть не упала, но удержалась на ногах. Уилбер своим коронным ударом снес еще одну голову с плеч и добил раненного варвара, вонзив ему в спину саблю. Острое лезвие на миг мелькнуло в его груди, а потом оттуда хлынула кровь.
— Ну, вот, кажется, справились, — пробормотал, запыхавшись, Уилбер, — ты цела? | — У меня ужасно раскалывается голова, — пожаловалась Силимэри, едва держась на ногах.
Она опустила глаза и увидела, что ее плащ стал еще больше залит кровью. Она убрала в сторону одну часть, и оказалось, что ее плечо пробито. Из раны лилась кровь, повисая капельками на завязках, колечках на бретельках, и стекала по треугольникам ее брони-корсета. Она уронила кинжал на землю. Уилбер схватил ее за талию, прижимая к себе обмякшее тело. На кинжал упал солнечный луч, первый за все время пребывания Силимэри и Уилбера в южном лесу, и на солнце засияла гравировка «Непревзойденная Силимэри».
__________________
Тем временем в Бравур-ле-Роз:
Юная эльфийка в нарядном белом платье поднялась по главной лестнице на второй этаж торгового дома «Бравур-ле-Роз». На ее тонкой шее, как и на левом запястье, поблескивали нити молочного жемчуга. Соломенные локоны ниспадали причудливыми волнами на открытые плечи. Губы алые, ноготки алые, на среднем пальце перстень-розочка: модница. Ее кожа была белой и гладкой, как шелк. Ни морщинки, ни складочки. Ресницы и брови — черные, как ночь.
Она остановилась у двери с тонированным стеклом и решительно постучала.
— Войдите, — раздался величавый голос, и эльфийка осторожно повернула ручку.
— Можно? — спросила она, остановившись на пороге, — я по объявлению.
В небольшой светлой желтой комнате царил творческий беспорядок. На вешалках справа висели пестрые наряды, которые отличались не только от повседневной одежды, но и от праздничной. Они были экстравагантные, яркие, в блестках, с огромными бантами и длинными пышными юбками. Весь диван был уложен различными лоскутками. На стенах висели плакаты высоких худых моделей в безумных платьях. У окна стояли манекены без голов и рук, обмотанные тканью, как будто в платьях. Рядом на швейной машинке горела настольная лампа. На полу нитки, ленточки, обрезки. А слева от двери за столом сидел рыжий эльф с кучерявыми волосами. Перед ним лежали незаконченные эскизы, цветные карандаши и опять же лоскутки, ленточки и запутанный пучок ниток.
— Да, конечно, проходи, — эльф любезно улыбнулся и встал из-за стола, жестом приглашая присесть.
— Здравствуйте, меня зовут Айнинкэ, — эльфийка уверено присела, облокотившись о спинку стула.
— Здравствуй, Айнинкэ. Какое красивое имя! Думаю, мне не стоит представляться: если ты по объявлению, то знаешь, что меня зовут Волоинс.— Он отложил эскизы в сторону и достал из пачки сигарету. — Ты не возражаешь?
— Нет.
— Сигаретку? — он протянул ей пачку.
— Спасибо.
Айнинкэ не отказалась, и они вдвоем закурили, пуская облачка едкого дыма. Волоинс бесстыдно рассматривал ее декольте и хитро улыбался:
— Так ты говоришь, что не прочь поработать у меня консультант-продавцом?
— Именно поэтому я здесь, господин Волоинс, — ответила эльфийка, с каждой затяжкой становясь все раскованнее.
— А у тебя есть опыт работы с потенциальными покупателями? — он раскинулся в кресле и деловито пускал колечка дыма.
— Нет, но я быстро учусь, господин, — произнесла она медленно, и своим жгучим взглядом вынудила Волоинс закашляться. Затушив недокуренную сигарету, она встала и обошла стол. — Понимаете, мне нужна эта работа, и я готова показать вам, что я умею. Если бы вы шили одежду на эльфов, то у вашего магазина стояли бы нескончаемые очереди.
— И что ты хочешь мне показать? — Волоинс шире расставил ноги и положил руку на ремень.
Айнинкэ опустилась на колени и, глядя ему в глаза, расстегнула ремень, молнию на штанах, и запустила руку под нижнее белье, облизывая верхнюю губу кончиком языка.
— Я покажу вам все, что я умею, а вы научите меня консультировать покупателей. По рукам?
Волоинс изменился в лице и резко убрал руки Айнинкэ. Он затушил сигарету и встал, застегиваясь.
— Таким как ты уже не переучишь, — сухо сказал он и, вцепившись в горло, повалил ее на стол.
Жемчужны со звоном посыпались на пол. Айнинкэ хрипела и отчаянно пыталась высвободиться, но Волоинс ударил ее кулаком в челюсть и уже без сопротивлений окончательно придушил.
В этот моме | В этот момент скрипнула дверь и пожилая уборщица, обронив ведро, с криками побежала по коридору: «Он ее задушил».
— Вот су..а тупая, я же просил: «без вредных привычек», — выругался Волоинс и побежал за уборщицей.
________
Уилбер растерянно прочитал надпись и поднял кинжал. Он положил его к себе в ножны, изо всех сил удерживая Силимэри в своих руках. — Неужели это она?
Солнечный луч игриво исчез за высокими кронами, и сырой полумрак вновь наполнил собой пространство. Уилбер нес Силимэри через зеленые чащи назад. Прямо, прямо, и до самой поляны, где паслись их единороги. Попотеть ему пришлось изрядно.
Арквено, стоявший на дежурстве, заметил его, как только Уилбер весь красный и мокрый, заляпанный кровью вышел из-за зеленых занавесок южного леса, держа перед собой стройное неподвижное тело эльфийки. Ее руки и голова свободно болтались, как у тряпичной куклы. Ветер качнул черные волосы, а лицо осталось бесстрастным.
— Ностиа, — крикнул Арквено и побежал на встречу к Уилберу, который и сам едва волочил ноги, — возьми аптечку и беги к нам.
Воины, до этого момента дремавшие, начали подниматься. Всем было любопытно, что произошло на лесопилке. Ностиа вслед за Арквено рванула в сторону леса, захватив свою сумку с бинтами и антисептиками.
Обессилев, Уилбер опустил Силимэри на траву. Он стоял перед ней на коленях, тяжело дыша и протирая мокрое лицо изнаночной стороной плача.
— Она ранена? — подбежал Арквено. Он приложил руку к шее Силимэри, нащупывая пульс. — Что с ней?
— Наткнулась на торчащий колом ствол дерева. У нее повреждено плечо.
— Нужно немедленно обработать рану, — Арквено сорвал с Силимэри плащ.
— Займись ей, — распорядился Уилбер, — она должна жить.
Уилбер погладил ее по побледневшей щеке и заметил выбившуюся светлую прядь. Незаметно поправив парик, он плавно лег на траву.
— Позови Питьюона, — попросил он.
Громкий крик Арквено разлетелся с эхом над лесом. С верхушек деревьев сорвались стаи птиц.
— Ну, не так же, — тяжело вздохнул Уилбер, — хотя, какая уже разница: степняки уже наверно ждут нашего визита.
— Что вам удалось разузнать? Их много? Вы видели шаманов?
— Мы с Си… с Ревеккой вдвоем практически захватили лесопилку. Если бы не ее ранение, мы бы и до деревни дошли. Но случилось так, как случилось. На лесопилке шаманок не было. Бригада рабочих — это около двадцати степняков, три голиафа вооруженных до зубов и один стрелок. Ревекка сражалась мастерски. Я ей восхищаюсь, — добавил он с несвойственной ему нежностью.
Тем временем Ностиа прибежала с аптечкой и впопыхах начала разворачивать бинты. | Питьюон тоже не заставил себя ждать:
— Что прикажете делать? — он любопытно поглядывал на неподвижную, но весьма соблазнительную эльфийку.
— Подымаем войско, но сначала приведи мне моего единорога. Мы идем в бой.
— А как быть с Ревеккой, — Ностиа дрожащей рукой обрабатывала рваную рану и наблюдала за Уилбер, пытаясь понять, что он задумал.
— Ты и Арквено останетесь здесь. Ваша задача позаботиться о ней: промойте рану, наложите повязку, и постарайтесь привести ее в чувства как можно скорее. Только спрячьтесь, чтобы вас никто не видел. Думаю, что еще дотемна, я кого-то пошлю за вами. А я сейчас поведу войска через лесопилку в деревню Фидаинс. Мы должны сегодня вернуть док местным жителям. Надеюсь, удача будет на нашей стороне, и на лагерь степняков мы пойдем с вами вместе. Было бы хорошо, чтобы Ревекка к тому времени встала на ноги.
Арквено и Ностиа занялись лечением Силимэри, не оспаривая решение Уилбера, хотя обоим хотелось воевать, а не прятаться в лесу.
Тем временем Питьюон привел единорога, а войска уже дружно выстраивались колонной. Уилбер сел верхом:
— Мы им покажем, как страшны эльфы в гневе, не так ли? Пусть знают свое место! Вперед! — он ударил единорога по бокам и тот тронулся.
Войско сдвинулось с места, и живой лентой, массивной цепью извивалось по проселочной дороге, ведущей к лесопилке.
— Да хранят вас святые эльфы, — взмолилась Ностиа, провожая отряды опечаленным взглядом.
В тень под беседку из пышных причудливо переплетенных стволов и ветвей, где изумрудными змеями извивались светолюбивые лианы, они осторожно перенесли Силимэри. Промыли рану, извлекли из нее кусочки коры и обработали спиртом. Сознание к Силимэри не возвращалось. Она так и лежала, не открывая глаз. На бледном лице выступали капельки пота. Синюшные губы говорили о большой потери крови. Ностиа наложила повязку, нашептывая заклинания скорейшего выздоровления, а Арквено вздумал залезть на вершину гигантского дерева, в надежде что-либо разглядеть, но все вокруг утопало в зелени. Можно было разглядеть лишь край реки, но ни берега, ни дока не было видно.
Черные облака в сознании Силимэри рассеивались. Она бредила, шевеля краешками губ, но не произносила никаких слов. Она бежала по мрачным серым коридорам. Закрытые двери. Звон дребезжащего стекла. Сквозняк, поднимающий пыльную тюль к потолку. Мигали лампы, и периодически кромешная тьма обволакивала ее с головы до пят. Ноги подкашивались, не слушались команд, как чужие: тяжелые, неподъемные, в синяках и ссадинах. Силимэри спотыкалась на ровном месте и падала. Скребя ногтями по стене, она поднималась, пыталась бежать и снова падала. Влажные волосы застилали глаза. Она держала перед собой ладони, широко расставляя пальцы. — Что я наделала? — рыдала она и сползала вниз по стене, потом ползла на четвереньках, волоча за собой белый шлей разодранной смирительной рубашки. Свет загорался и тух, загорался и тух — мысли мелькали как фотографии, будто невидимая рука листала альбом задом наперед, и к некоторым снимкам возвращалась снова и снова. Белое, черное — черное, белое. — Уходи, — кричал ей Анк-Морхорке, склоняясь над неподвижным телом блондинки с длинной косой, переплетенной нитями молочного жемчуга. — Элеоноре Арранитри, — шептала Силимэри во сне, и женщина с газетной фотографии смеялась ей в лицо, закатывая глаза. Ее неестественный ядовитый смех колом вонзался в болящую рану на плече. Силимэри чувствовала острую боль, но не находила в себе сил, чтобы проснуться и убежать от кошмара. Она скиталась по лабиринту в поисках открытой двери, дергала ручки, но ни одну не удавалось прокрутить. Образ Элеоноры преследовал ее туманным видением с четкими контурами и облаком пышных волос до тех пор, пока за одной из дверей не раздались приглушенные голоса: «Я задушил ее». Силимэри подняла глаза на табличку с надписью «Кементариндур Фабиоре психотерапевт высшей категории» и толкнула дверь от себя. На нее искоса посмотрел доктор, а фигура эльфа, сидящего в кресле для клиентов, растаяла, как мираж. — Хорошо, чт | Хорошо, что ты сама вернулась, — твердо сказал доктор, приподняв одну бровь, отчего один глаз казался больше другого и все лицо асимметричным. Потом снова погас свет. На этот раз надолго. Чернота давила на Силимэри изнутри и стесняла дыхание, как узкий корсет грудную клетку. Она задыхалась. Задыхалась, вдыхая испарения нашатырного спирта, которым Ностиа отчаянно старалась привести ее в чувства.
— Ревекка, ты меня слышишь? — она убрала в сторону флакон с нашатырем и продолжила протирать лицо Силимэри мокрой марлей.
— Я слышу, — Силимэри открыла глаза и попыталась подняться, но мучительная боль в плече вернула ее в прежнее положение. Она огляделась и удивилась, — ничего не понимаю: что произошло?
— Ты ранена, — Ностиа смочила кусок марли водой из своей фляги и заботливо протерла Силимэри лицо и шею.
— А где все?
— А все пошли в деревню, — Арквено слез с дерева, — и из-за тебя мы пропустим этот бой.
— Прекрати, Арквено, Ревекка ни в чем не виновата, — шикнула на него Ностиа.
— Они давно ушли? — Силимэри с трудом поднялась, упираясь на локоть, — Уилбер принес меня на руках?! Бедненький, представляю, как он злился.
— Он сказал, что восхищается тобой! И это было сказано не так сухо, как он обычно хвалит воинов, так что ни о какой злобе и речи быть не может, — ответила Ностиа.
— Но вид у него, конечно, был измученный, — Арквено присел рядом с эльфийками, — расскажи, что там произошло.
— Сначала все шло гладко. Я услышала легкие шаги за поваленным стволом и набросилась на степного воина со спины. Я перерезала ему горло, а потом мы спрятали тело в огромное дупло поваленного дерева. Эти великаны поразили меня своей мощью. Уилбер называет их голиафами. Они охраняют захваченную территорию, и с ними нужно держать ухо востро. Около самой лесопилки варваров-воинов было только трое: вояки и лучник на крыше, остальные — обычные труженики с топорами. Никаких шаманок там не было. Возможно, они охраняют док, — предположила Силимэри. — Мне так стыдно перед Уилбером: я его пристыдила там в лесу, а он взял и спас мне жизнь.
— Как пристыдила? — Ностиа заинтригованно повела бровями.
— Нас заметили из-за него. Я его попросила подождать, а он пошел за мной, еще и стал во весь рост на открытом месте. Вот и начался бой с лесорубами. Но Уилбер все-таки не оплошал, хотя предлагал бежать, а вот я промазала: полоснула голиафа по плечу, вместо того чтобы — по горлу, и вот результат. — Она тяжело вздохнула и, скрипя зубами, опустила голову: болела вся левая часть груди.
— Ничего, ты поправишься: воин без шрамов — не воин, — Арквено показал свое плечо с грубым еще розовым рубцом. — Они делают нас еще более опасными для врага.
— Я не хочу здесь лежать! — Силимэри снова попыталась встать. Она полностью села, выпрямила спину и поочередно подняла плечи.
— Я тоже не хочу, — Арквено говорил прямо, — я бы с удовольствием сейчас снес одним ударом нескольких степняков, а потом еще и еще, пока остатки их армии не попадали бы на колени и не умоляли пощадить их.
— Они оставили нам единорогов? — спросила Силимэри. | — Что ты задумала? — Ностиа тоже выпрямилась. — Тебе нужно отлежаться. Уилбер разозлиться, если мы ослушаемся его.
— Так, у нас есть единороги или нет? — не успокаивалась Силимэри.
— Есть! — ответил Арквено. — Ты сможешь держать в седле?
— Да вы с ума сошли, — Ностиа повысила голос, сверля его упрекающим взглядом.
— Расслабься, фея, — он встал и пошел за единорогами, которые спокойно жевали траву под раскидистым деревом, — мы прибыли на полуостров, чтобы убивать, а не отсиживаться в кустах.
— Нет, Ревекка, это безумие. Ты ранена и не сможешь драться со степняками на-равных, — она пыталась переубедить ее, но Силимэри уперто поднималась с земли, прижимая левую руку к правому боку.
— Арквено прав: мы приехали, чтобы воевать, так давайте сделаем то, ради чего мы здесь.
— Но ты даже на коня не сможешь запрыгнуть со своей недееспособной рукой, — Ностиа обняла ее, — не надо, я прошу тебя, давай подождем хотя бы до вечера.
— На коня Арквено меня подсадит. Не волнуйся за меня, Ностиа: я знаю, что делаю.
Ностие пришлось уступить, и вскоре они втроем скакали на единорогах по неширокой дорожке среди тенистого влажного леса. Обычно эльфы передвигаются бесшумно и почти невидимо, они сливаются с растительностью для укрытия, чтобы застать противника врасплох, но верхом на единорогах тяжело пробираться сквозь заросли, да и времени на осторожность не было.
Силимэри, издали узнав уже знакомое место, потянула на себя поводья и сильнее прижала шенкеля к бокам своего Беляша. Единорог послушно остановился и наклонил голову.
— Как-то подозрительно тихо, — сказала она вполголоса и потянулась рукой за кинжалом, но карман на сапоге оказался пуст. — Кажется, я потеряла свой кинжал, а из лука стрелять одной рукой я точно не смогу.
Ностиа и Арквено остановились по обе стороны от Силимэри.
— Так уж и быть, я отдам тебе свой второй меч, — Арквено вынул его из ножен и передал Силимэри.
— Спасибо, — поблагодарила она и взяла меч в правую руку, левой — придерживая поводья.
— Это и есть та самая лесопилка? — Ностиа тоже обнажила меч.
— Да, она самая. Мы с Уилбером, получается, заходили с боку. — Силимэри всматривалась в даль. — Я никого не вижу. Странно, почему Уилбер не оставил отряд гоблинов дежурить на объекте?
— Может, здесь никого не было, и они сразу отправились в деревню, — предположил Арквено.
— Никого, — размышляла Силимэри, — я хочу глянуть, что творится на поляне за станками. Там должны быть следы битвы и как минимум десяток трупов. А если там и трупов нет, тогда… они ушли в док.
— Трупы? — переспросила Ностиа.
— Воскрешенные шаманками, — резко ответил Арквено и погнал галопом на поляну.
Силимэри и Ностиа не отставали.
В районе лесопилки не было ни единого намека на сражение: ни трупов, ни крови, никаких следов. | — Ты уверена, что вы с Уилбером были именно здесь? — спросил Арквено.
— А где же еще? Тут одна лесопилка, — Силимэри развернула Беляша и смотрела на ворота с прибитым круглым щитом. — На этой крыше сидел лучник, в зелени за мной в одной из веток должна торчать стрела с красно-белым наконечником.
Арквено спрыгнул с единорога и пошел искать стрелу или на худой конец пробитую ветку. Он переступил через изгородь из лиан и остановился.
— Здесь листья в крови, свежее срубленные лианы и ветка с обломанной стрелой: кто-то пытался ее вытащить, но никаких трупов здесь нет.
Ностиа тоже спрыгнула вниз и пошла за Арквено:
— И перетащить их тоже не могли. Нет никаких следов. Значит, что: наши воины в доке сейчас сражаются с зомби? Или с приведениями? Как назвать эту нечисть?
— Сейчас все увидим. Поехали!
Единороги понеслись, как будто у них выросли крылья. Из тенистого влажного леса за пятнадцать минут они перенеслись на песчаный пляж с каменными утесами и низкорослыми кедрами. Майское солнце, налитое сплошным красно-коралловым огнем, медленно скатывалось за мрачную темно-зеленую полоску южного леса. Медные острые струи пронзали лилово-дымчатые облака, а над головами небо оставалось ярко-голубым и чистым. Теплый ветер ударял в лица сыростью и дразнящим ароматом фруктового микса. Но момент наслаждения бесподобными пейзажами и величественными панорамами с ароматом тропической экзотики длился не дольше нескольких быстротечных секунд.
Черное неспокойное пятно, как разоренный муравейник, близ крохотных белых домиков насторожило беспредельным хаосом. Все смешалось: хрупкие эльфы, низкорослые гоблины, боевые единороги, степные варвары с мощными шеями и большими сильными руками. Не возможно было разобрать, ни сколько их, ни на чьей стороне перевес.
— Ревекка, тебе лучше не приближаться слишком близко, — Арквено счел долгом предупредить ее о смертельной опасности, — держись за нашими спинами.
— Я буду действовать по обстоятельствам, — бросила на лету Силимэри, и наклонилась вперед, сжимая поводья вопреки неотступной пульсирующей боли в плече.
Они гнали единорогов как обезумевшие.
Отряды эльфийских лучников, находясь поодаль, пускали в вероломного лютого противника ливни из идеально прямых стрел с острым зазубренным наконечником и оперением из перьев горных грифонов. Стрелы метко настигали цель и пронзали даже самый крепкий вражеский панцирь, сбивали мифриловые шлемы, но и десятками застревали в стальных круглых щитах степных варваров.
На фоне заката летали не только стрелы, но легкие топорики, которыми воины спецотряда варваров — мутанты полугоблины, бросались по эльфийским лучникам, словно соревнуясь, кто кого. Голиафы поднимали каменные глыбы и, как баскетбольный мяч, кидали их на вытянутых руках в близстоящих противников. Лихая кровь лилась рекой на желтый песок, и варварские лица, которые в полной мере открывались взору Силимэри, искажались гримасами гнева и животной всепоглощающей злобы. Их было отнюдь не пятьдесят, как говорил Екайлиброч: сотни разъяренных, жестоких и неотступных варваров-убийц.
За их спинами скрывались смуглые и стройные шаманки с бубнами. Они вдохновенно пели и неторопливо передвигались с места на место, пританцовывая и падая на колени, закидывали голову назад, и черные языки длинных волос как змеи клубились по плечам, рукам и спине. На их шеях висели и перекатывались из стороны в стороны, оголяя маленькие упругие груди, желто-белые бусы из стекол, ракушек, острых клыков и легких перьев. Такие же бусы висели на тазобедренной черной повязке и в виде браслетов на запястьях и щиколотках. | Силимэри не нужно было искать, кого бы выбрать первой жертвой в этом бою. Варваров в этой куче было слишком много: бери и бей любого. И она рубила сгоряча по каждому лохматому великану, попавшему в поле ее зрения. Они падали, падали, но им конца и края не было. Одному снесла голову с плеч, вместо него нарисовались двое.
— Уилбер, — закричала оно во все горло, — Уилбер, ты меня слышишь?
— И слышу, и вижу, Силимэри Вендинэ, — он неожиданно оказался слева от нее, раскидывая вокруг себя обезглавленные тела. — Как ваше плечо?
Силимэри опешила, но не подала виду:
— Убейте шаманок, Уилбер, иначе этот бой никогда не закончится.
— Питьюон работает над этим.
— Судя по количеству степняков, их шаманки непревзойденные волшебницы.
— Они не могут поднять одного мертвого дважды, так что у нас есть шансы.
— Почему вы назвали меня Силимэри?
— А разве я не прав? — Уилбер отправил в нокаут двоих мутантов полугоблинов с топорами ударом рукоятки прямо между глаз.
— Надеюсь, вы вернете мне мой кинжал, — Силимэри вонзила меч в спину, пробегающему мимо варвару, — он такой удобный.
— Безусловно, госпожа, — Уилбер многозначно посмотрел ей в глаза, — но только после того, как все варвары на этом берегу испустят последний дух.
Силимэри перевела сосредоточенный взгляд на шаманок, извивающихся в подвижном церемонном танце.
— Надо лучников подвести ближе. Шаманки выглядят беззащитными, если не брать во внимание живой щит из жилистых, закаленных в боях голиафов.
— Я же сказал, Питьюон работает над этим, — тяжело дыша, ответил Уилбер.
Силимэри снесла голову еще паре варваров и выпрямилась в седле, наблюдая, как передовой отряд эльфийских лучников передислоцируется в более удачное место. Казалось, небо вертелось вокруг поле-боя и песчаный пляж, залитый кровью и усеянный трупами, как со стороны эльфов и их союзников, так и со стороны степных варваров, содрогался от мощных шагов варварских великанов, бросающих тяжеленные глыбы скальных пород. Каждая мышца была напряжена до предела, и облик каждого отдельно взятого варвара был не менее ужасен, чем их командное кровожадное полчище. Тонкие эльфийские пальцы в мифриловых наконечниках укладывали в тетиву составных облегченных луков острые стрелы, и они ливнем летели в блокаду мясистых великанов, загораживающих своими телами хрупких шаманок. На берегу все нарастал монотонный неумолкаемый гул. Шаманки звенели металлическими побрякушками на тугих бубнах, отчего весь берег дребезжал вместе со всеми воинами, будто бы и сам бой проходил на натянутом бубне, по которому степные колдуньи отбивали зловещие ритуальные ритмы.
— Бр, — только и смогла расслышать Силимэри, когда огромных размеров варвар одним ударом круглого стального щита сбросил ее с терпеливого белогрудого единорога. | Засмотрелась, отвлеклась, — ругала себя Силимэри, выронив меч любезно предоставленный Арквено. Она зажмурилась, падая, заранее представляя, что будет неимоверно больно. Ее плечо и так постоянно напоминало о себе пульсирующей щемящей болью, и от еще одного удара Силимэри опять могла потерять сознание. Но этого не произошло. Ее подхватил Уилбер и, затащив на своего единорога, пытался отбить нападение великана, но тот ловко увернулся и, оголив пожелтевшие клыки, вцепился граблевидными железными ручищами в Силимэри.
Это был не просто воин — вожак, предводитель, главнокомандующий. Об этом свидетельствовали как его суровый выделяющийся наряд с элементами костей и черепов на броне и поясе, так и гордый самоуверенный взгляд из-под бронзового венца, закрывающего весь лоб широкой рифленой полосой с красным кристаллом посредине. За его плечами развивался кожаный плач, и торчали два полуметровых бычьих рога, придающих еще более устрашающий вид. Здоровенной мускулистой рукой он сжимал двухметровый топор с острым дугообразным лезвием. По наточенной блестящей стали стекали красные струи, и кровавые капли жутко падали вниз.
Уилбер, скрывая истинный леденящий страх, замахнулся, но главарь только рассмеялся. Он ловко выбил из рук Уилбер саблю и, когда она отлетела на несколько метров назад, пошел за ней, издавая вибрирующий глухой рев. Ударом громоздкой рукояти топора он погнул саблю, после чего запустил в небо как бумеранг и медвежьей торжествующей походкой вернулся назад, глядя на обезоруженную парочку.
— Вот теперь, приплыли, — неудачно пошутил Уилбер.
За спиной главаря нарисовались силуэты одноглазых циклопов, и Силимэри обескуражено поникла.
— Прорвемся! — крикнул Уилбер, и заставил единорога встать на дыбы.
Они неслись с бешеной скоростью прямо на шаманок. Единорог без разбору мчался, куда глаза глядят, туда, где было место и возможность протиснуться среди шумной толпы воинов.
— Меняем цель, — раздался приказной полнозвучный голос Питьюона.
Следующая порция острых стрел взметнулась в воздух, и холодный ливень обрушился на головы уродливых циклопов, размахивающих колючими шарами на прочных цепях. Сутулые мощные гиганты на коротких ногах взревели и один за другими с грохотом валились на землю. Но их было слишком много. Лучники не успевали натягивать тетиву, как появлялись другие циклопы такие же злые и свирепые, но менее поворотливые. Они стояли как каменные горы, нагоняя страх, но их вида никто не боялся. Феи выкладывались на всю катушку, стараясь рассеивать заклинания шаманок, но обезвредить шаманок так просто не удавалось.
Уилбер пришпорил единорога, и он был вынужден сделать грандиозный прыжок через стену степных варваров, загораживающих шаманок. Единорог пролетел над этим барьером черной тучей с вытянутыми лапами и длинным пушистым хвостом, издавая протяжное и звонкое «И-го-го!»
Уилбер вынул из ножен припрятанный кинжал Силимэри и вложил его ей в руку:
— Возвращаю вам ваше именное оружие. Вот, видите, ждать пока все варвары испустят последний дух, не потребовалось, — он еще находил в себе силы улыбаться.
Силимэри сжала в руке свой кинжал, который всегда подымал ей боевой дух и приносил победу. Ощущение уверенности вошло в ее тело вместе с воздухом, наполнившим легкие.
— Мы должны расправиться с ними, — сказала она твердо. | — И мы это сделаем!
Спрыгнув с единорога, Уилбер помог Силимэри спуститься, и они вдвоем рванули к непоколебимому отряду оголенных и властных шаманок. Внезапно им перегородил путь один из степных воинов. Он широко расставил ноги и согнул их в коленях, раскачиваясь дюжим торсом. В его руках блестел рубиновый меч, а в глазах — огонь ярости.
Уилбер, зарядившись уверенности от Силимэри, вцепился в горло врагу, не принимая во внимание ни его рост, ни свою безоружность. Он со всей силой сжал его мускулистую шею и при этом ноги даже не касались земли. Варвар повалил Уилбера и в ходе неравной схватки оказался на нем. Он приставил меч к горлу эльфа и медленно, испытывая наслаждение от появления первых брызг крови, вдавливал его в мягкую податливую плоть.
Со свистом кинжал Силимэри перерезал степному воину зеленые вздутые вены на шее, испачкавшись кровью до последней буквы на именной гравировке. Уилбер ловко выскользнул из его ослабевающих объятий и позаимствовал метровый рубиновый меч.
Питьюон тем временем отдал приказ лучникам отступать в тыл, и их место охотно заняли танцующие с ветром под командованием отважного Арквено. Ожесточенный бой продолжался. Враг ослабевал, но не сдавался. Силимэри сохраняя самообладание, оглянулась назад: берег дышал смертью.
Шаманки, завидев пару обезумевших эльфов, залились дерзким наигранным смехом. Одна из них, видимо, считающая себя самой умной и бесстрашной, бросила под ноги громыхающий бубен и начала извиваться как змея, не прекращая смеяться и произносить нечленораздельные слова. За ней повторяли и остальные.
Силимэри с больным плечом не очень то и хотелось испытывать судьбу, но другого выбора не было: она метнулась к первой от нее шаманке и полоснула ее ножом по горлу, использую тактику захвата противника со спины. Кровь фонтаном обрызгала всех рядом стоящих, и шаманки со стеклянными глазами, перешли в наступление. Вытянув впереди себя худые разрисованные руки и расставляя крючковатые пальцы так, будто бы сжимали в них что-то круглое, они шли на Силимэри и Уилбера, крадущимися поступями, как крысы по узкому бортику тонущего корабля.
Уилбер, держа непривычный меч обеими руками, завел его влево и вверх и, сделав прыжок, одним резким движением вспорол животы собравшихся полукругом четырех шаманок. Все они рухнули на песок с перекошенными от боли лицами, но, шепча проклятия и выкатывая глаза, пытались ползти вперед и хватали Уилбера и Силимэри за ноги. Уилбер еще раз замахнулся и отрубил им руки. Окровавленные и отделенные от тела они продолжали ползти, перебирая кривыми пальцами по песку.
Не останавливаясь, Силимэри и Уилбер продолжили устранять шаманок, которых так сильно боялся Екайлиброч. Некоторые из них уже были мертвы и воскрешены при помощи магии: из их тел торчали обломанные стрелы, застрявшие между костей, но вид у этих существ вполне соответствовал стандартам живых варварских женщин. Две из тех, которых только что убили, как разбитые вазы, сами склеились и набрасывались со спины, намереваясь задушить.
Силимэри поочередно убила их по второму кругу, но другие живые шаманки неугомонно набрасывались, обхватывали крепкими пальцами лица, пытаясь то выдавить глаза, то перекрыть дыхание. Одна из них схватила Силимэри за больное плечо и повалила, вскарабкавшись на нее, как на единорога. Силимэри вскрикнула от невыносимой боли и, зажав в руке кинжал до выступа белых костяшек на кулаке, стала бить ее в живот, в грудь, без разбора, несчитанное число раз. Шаманка постепенно обмякла и повалилась на бок. Из ее рта текла кровь и впитывалась ненасытным песком. | Раздался звук горна. Отряды гоблинов сопровождающие эльфов поднимали боевой дух войск. Силимэри, с трудом поднимаясь, обратила внимание, что гоблины ликуют. Они нападали кучками на одного и безжалостно рубили его топорами. Берег превратился в мусорную свалку.
— Я помогу тебе с шаманками, Ревекка, — из ниоткуда появился Арквено и подал ей руку.
— Спасибо, — тихо ответила Силимэри.
Она встала и, прижимая левую руку к правому боку, снова бросилась в бой, безжалостно пронзая сердца полуголых шаманок. Теперь их было трое, и шансы шаманок резко сократились, да и оставалось их, всего-то, чертова дюжина.
На заднем плане мелькали лица озверевших варваров, торжествующих гоблинов и сдержанных эльфийских воинов.
Одолев последнюю шаманку, Силимэри, обессилено присела. За спиной больше ничто не угрожало ее жизни, а впереди на каждого варвара было по десять, а то и больше, желающих его убить и забрать в качестве трофея его оружие или щит, если он не был слишком покалечен. Силимэри никак не могла восстановить дыхание и смотрела перед собой, не выпуская кинжал из руки. Она рассмотрела в толпе Ностию. Та уверенно держалась в седле и ангельским голосом пела последний куплет песни-заговора, рассеивая вражескую магию. Ее окружали эльфийский хор фей-лучников.
— Ты в порядке? — Арквено присел рядом.
— Я как выжатый лимон, — Силимэри еле ворочала языком, наблюдая за происходящим.
Уилбер спешил оказаться в гуще боя с предводителем степных варваров. Эльфы уже сорвали с него плащ с бычьими рогами, и его голову больше не украшал бронзовый венец, русые волосы с сединой на висках трепал ветер, из предплечья сочилась кровь. Огромный и мужественный воин был окружен. Он понимал, что проиграл, но стоял до последнего.
— Славная победа! — Арквено потирал ладони, — люблю, когда враг трепещет.
Двухметровый топор встрял глубоко в песок. Варвар-великан целился в Уилбера, но Уилбер вовремя уклонился и отскочил в сторону. Ослабевшего воина повалили, и один из танцующих с ветром приставил к его горлу сразу два меча. Силимэри видела его затуманенные глаза, когда он падал, когда смерть от него была на волоске, и ей стало его жалко. Искра ненависти к самой себе озарила ее сознание.
— Не убивайте его, — заорала оно что было мочи. Арквено инстинктивно дернул головой и прикрыл одно ухо кончиками пальцев.
Уилбер вопросительно посмотрел на Силимэри:
— Зачем он тебе?
— Мы возьмем его в плен, — как ни в чем не бывало, тихо и спокойно ответила Силимэри.
Уилбер дал знак танцующим с ветром повременить. | — Но ты ведь слышала, что сказал Екайлиброч: «в плен никого не брать».
— Он явно их главарь, — Силимэри перевела дух и встала. Она шла прямиком к Уилберу и на ходу пыталась донести до него свою точку зрения, — ты же видишь, что он не такой как все эти убийцы с вздутыми от злости венами на шее.
— По-моему, он еще хуже. Он их главарь или один из главарей. Не слишком ли много для него чести остаться в живых? — Уилбер был озлоблен.
— Подумай, Уилбер, мы еще не знаем, какие сюрпризы нас ждут в их лагере. Такой пленник нам не помешает. Мы свяжем его, усыпим, и он не доставит нам никаких хлопот, но в случае необходимости сможем им воспользоваться.
— О какой необходимости ты говоришь? Ты всерьез думаешь, что степняки вместо того, чтобы убить кого-то из нас, возьмут в плен, а мы им потом предложим обменяться пленниками?
— А ты думаешь, что они умеют только убивать? Им нужна эта земля, а значит, они не дураки и могут похитить даже самого Екайлиброч, чтобы заставить верховный совет полуострова выполнить их требования.
— Связать главаря, — Уилбер не охотно сдался. — Пусть будет по-твоему.
— Вот и хорошо, — Силимэри нашла в себе силы, чтобы улыбнуться.
Солнце село за горизонт и красно-коралловые облака обретали новые краски, темнея на глазах. Последние из степных варваров пали смертью мужественных воинов: ни один не пытался сбежать, и была в этом событии некая до конца непонятая Силимэри печаль. Ее настораживало непривычное чувство. Где-то глубоко в душе происходила борьба между двумя «я»: одно «я» ощущало собственную слабость, словно маленькая фея, стоящая на краю пропасти, которая смотрит вниз и боится, но не высоты, а упасть; а второе «я» — сильный воин, который готов подняться на заснеженный пик даже в тонкой рубахе и вопреки ледяным порывам ветра, лишь бы доказать всем и самой себе, в первую очередь, свою храбрость.
— Скоро станет совсем темно, — Арквено обхаживал главаря со всех сторон, — чувствую, ночью нам отдохнуть не удастся.
— Из-за этого великана? — Уилбер пнул его ногой, — так мы его хорошенько свяжем, Ностиа напоит его успокоительным чаем, и он до утра нас не побеспокоит.
— Нет, меня волнует не этот великан, а те, которые сейчас в кокосовом лесу. Думаю, что они подготовятся к нашему приходу, и застать их врасплох нам не удастся, а вот они, если их много, вполне могут устроить нам веселенькую ночку, а мне, думаю, как и всем нам, хотелось бы выспаться, но сначала я бы съел жирный кусок мяса.
— Без паники, друзья: мы организуем дежурство, так что враг нас точно не застигнет врасплох. — Силимэри прогнала навязчивые мысли. — Было бы неплохо отправить гонца в деревню, чтобы хотя бы местные жители спали спокойно, но поскольку Екайлиброч не дал нам переводчика, то, скорее всего, спокойно спать этой ночью будут только мертвые. А мы можем выдвигаться к озеру — дальше, на поиски приключений.
Вскоре с зажженными факелами отряд эльфов прибыл в пункт назначения. | Милый Маг-искуситель
Можно читать здесь:
http://ru.scribd.com/doc/227468979/ | Аспидно-синяя ночь, спустившаяся на южный лес, была лунной и восхитительно ласковой, мирной и спокойной. В небесной дали горели белые огоньки недосягаемых молчаливых звезд, низкая серебристо-розовая луна насквозь просвещала тонкие плывущие с запада небольшие причудливые облака в форме бегущих по морским волнам двух силуэтов, держащихся за руку. На застывшей глади сонного тростникового озера колыхались мелкие едва различимые ряби. У ближнего берега рядом с поваленным су.4.коватым стволом высокого и тонкого кедра проплыли две серые утки с темно-васильковым оперением на голове и голубым воротничком-каемочкой на шее, а за ними вереница маленьких нахохленных птенцов. Каменистый берег озера извилистой линией уходил в черную точку на горизонте. Там простиралась полоса южного леса, отражаемая в зеркальных водах, а немного ближе на открытой поляне горели десятки пламенных трескучих костров и светились большие треугольные палатки из облегченного хлопка с эмблемами и флагами Империи Восточных Песков.
По периметру развернувшегося пристанища восточной армии стояли часовые — воины с длинными черными хвостами на затылках. Они незамедлительно сделали знак о приближении отряда эльфов своему лидеру Иглесиасу Амаурону, который задумчиво сидел у одного из костров в окружении своих соратников и печального бандуриста, исполняющего задушевные романтические композиции сильным мужским вокалом. Трещали кедровые шишки и огненные искры фейерверками взлетали над косматыми языками бушующего огня. Обжигающим угольком и сердце Иглесиаса билось в буйной широкой груди. Он так и не дослушал душещипательную балладу о любви бедного рыбака к дочери всемогущего падишаха, и осенним листом, сорванным неукротимым ураганным ветром, поторопился скорее разыскать свою ненаглядную эльфийку среди сотен прибывающих союзников.
Силимэри верхом на уставшем единороге шла во втором ряду и ее глаза, так же как и глаза Иглесиаса, искали знакомый образ, въевшийся глубоко в сознание, как татуировка через кожу в самое сердце.
Уилбер, узнав лидера восточных отрядов, придержал коня и обернулся к Силимэри:
— Можете забыть все, что я наговорил вам после обеда. Вы в праве распоряжаться свой жизнью, как заблагорассудится. Если у вас любовь, то, что тут поделаешь: целуйтесь на здоровье, — он одобрительно кивнул.
Силимэри промолчала в ответ. Она увидела своего героя, и у нее как будто пропал дар речи. Огни, палатки, воины, ночь и существующая опасность: все расплылось и потеряло всякий смысл. Только он, только она, только любовь.
Иглесиас подбежал к ее Беляшу и помог Силимэри спуститься. Он обхватил ее тонкую талию сильными и в тоже время нежными пальцами и трепетно прижал к своей горячей груди:
— Ти си моја најлепша девојчица на свету целом 20, — шептал он, — она очекивање као да су трајала вечност 21.
— Милый, — Силимэри терлась щекой о влажную кожу и вдыхала ее горько-сладкий запах, — я бы слушала твой голос бесконечно, даже не зная перевода большей части слов: я понимаю тебя по интонации, твоему дыханию, прикосновениям и нежности. Я счастлива, что ты появился в моей жизни. Понимаешь меня? Ты мое счастье!
— Да, драга моја, ја разумем 22. Ты мое счастье! — повторил он.
________________________________
20. Ты моя самая лучшая девушка во всем мире.
21. Это ожиданье словно длилось вечность.
22. Да, моя милая, я понимаю. | Он обнял ее и легким прикосновением приподнял подбородок, обвел кончиком указательного пальца контур приоткрытых губ и заглянул в глаза, затуманенные от волнительных чувств и уставшие после изнурительного боя. Силимэри напрочь теряла голову: ей хотелось чтобы он не прекращал прикасаться к ее коже, чтобы вновь поцеловал ее так же как за обедом: сладко, опьяняюще и томно. Но когда Иглесиас обнял ее сильнее, она вскрикнула от боли: «Ай, мое плечо», — и машинально охватила его правой рукой, закусив нижнюю губу и сложив брови домиком.
— Ти си рањена? Повредила си се? 23
Иглесиас разволновался и бережно накрыл ладонь Силимэри своей ладонью. Он немым вопросом попросил разрешения взглянуть на рану и опустил ее руку вместе со своей. Медленно он оголил плечо и увидел окровавленную перевязку. Кровь на ней была еще свежей и оставляла следы на пальцах.
— Душо моја, то је моја грешка: Морао сам да будем близу тебе. Опрости ми. Кунем се да ћу од сада увек бити ту и нећу дозволити никоме да те повреди 24.
Силимэри погладила его по щеке. Ее тело горело огнем, и даже из пальцев сочился неистовый палящий жар.
— Душа моя, я догадываюсь, о чем ты говоришь, но до конца не понимаю, — шептала она, — не волнуйся, моя рана затянется и все будет хорошо.
— Ти гориш 25.
Иглесиас подхватил ее на руки и понес в свою палатку, протискиваясь через столпившихся у костров воинов. Силимэри легонько обнимала его за шею, чувствуя себя в полной безопасности. От Иглесиаса исходила забота, и рядом с ним хотелось быть слабой.
Они скрылись от глаз любопытных вояк, предоставив им право разглядывать только тени. По центру верхнего каркаса на изогнутом в виде змеи крючке висел масляный фонарь, освещающий табачные коричнево-зеленые полотна ткани в золотисто-кукурузный цвет. Иглесиас бережно уложил Силимэри на настил из душистой травы, прикрытый покрывалом из мягкой приятной на ощупь ткани с вышитым красными и желтыми нитями орнаментом из ритмически упорядоченных элементов восточной культуры.
— Вратићу се ускоро моја љубави 26, — он поцеловал ее в губы коротким поцелуем и выбежал из палатки.
Силимэри наконец-то смогла закрыть глаза и расслабиться. Ее лицо блестело от пота и в искусственном освещении походило на красивую отлитую бронзовую маску, плотно прилегающую к коже. Руки свободно лежали воль тела, и только грудь вздымалась от глубоких и протяжных вздохов.
Как и обещал, Иглесиас не заставил себя долго ждать. Он принес таз с теплой водой, белое полотенце, мыло и чемоданчик с медицинскими принадлежностями. Силимэри сразу заметила его возвращение и улыбнулась, глядя в его обворожительные настороженные глаза.
Иглесиас присел рядом:
— Ти ме збуњујете, моја слатка. Нашао сам те и бојим се да те не изгубим 27, — говорил он медленно и эмоционально. Каждая клеточка его лица говорила вместе с ним, и Силимэри и без знания языка догадывалась, о чем он говорит. Главным было даже не то, какие именно слова он произносил, а то, как он говорил: с любовью и заботой, склоняясь над ней, как мама над колыбелью своего ребенка.
__________________________________
23. У тебя ранение? Тебя ранили?
24. Душа моя, это я виноват: я должен был быть рядом с тобой. Прости меня. Я клянусь, что с этого момента я всегда буду рядом и никому не позволю причинить тебе боль.
25. Ты вся горишь.
26. Я скоро вернусь, моя любовь.
27. Ты путаешь меня, моя милая. Я нашел тебя и боюсь потерять. | Он развязал шнурок на ее плаще и, помогая подняться, убрал плащ в сторону, потом нежно уложил ее обратно и нижнюю часть плаща вытащил из-под ее округлых бедер, слегка прикрываемых узкой юбкой, поверх которой был широкий ремень, идеально подчеркивающий талию.
— Ти лепа моја 28, — говорил восхищенно и отстегнул декоративные бретельки от черно-зеленого тугого корсета.
Его завораживала ее вздымающаяся грудь, разжигала страсть и приковывала взгляд, не зависимо от окрашенных кровью бинтов на левом плече. Силимэри наслаждалась его прикосновениями, даже когда его пальцы отдирали присохший кусок бинта над раной с неимоверной осторожностью и нежностью.
Иглесиас немного опустил корсет и смыл кровяные потеки, затем протер кожу вокруг раны и обработал ее настойкой, изготовленной по старинному рецепту восточных мудрецов. Ее состав держался в строжайшей тайне, потому что результат от ее применения был безупречным. От поставок лекарственных препаратов в дружеские империи Восточная Империя Песков получала стабильный высокий доход на протяжении последних пяти веков.
— После четири сата, осећаш се много боље, драга моја 29, — он посыпал рану белым порошком и умело наложил повязку. Силимэри все это время не спускала с него глаз, изучая его черты, любуясь красивым профилем и взглядом исподлобья.
Иглесиас взял в руки мокрое полотенце и нежными поглаживающими движениями омыл ее руки. Каждый пальчик, ладони, запястья, предплечья. Он прикоснулся горячими губами к ее тонким запястьям и жадно целовал, покрывая длительными влажными звучными поцелуями, заводившими их обоих. В их глазах горели языки пламени всесильной захватывающей страсти. Он медленно расстегнул молнию на одном сапоге и стянул его со стройной ноги, потом снял второй сапог, и принялся омывать ее ноги над тазом, нежно массируя и поглаживая гладкую кожу. Было щекотно, но так приятно. У Силимэри от всплеска гормонов усталость как рукой сняло, и желание спать внезапно улетучилось. Она приподнялась на мягкой постели и подтянула ноги к себе, приняв сексуальную позу.
— Где же ты был двадцать лет назад, мой восточный падишах? Почему судьба так долго играла с нами в игры?
— Желео сам да те упознам раније и прошлост не можемо променити, али можемо да градимо нашу будуност. Ти и ја. Заједно заувек. 30 — Иглесиас говорил медленно, и Силимэри смогла расшифровать его ответ.
— Ты и я! Звучит романтично.
В глазах Иглесиас мелькнул огонек страсти:
— Знам да сада није време, али сам стварно желим да те пољубим 31.
— Погаси свет, — прошептала она на ушко и коснулась языком мочки его уха, оставив влажный след от поцелуя.
Иглесиас на миг онемел. Он засомневался, правильно ли он понял ее просьбу, но сделал так, как она велела. Сердце выскакивало из груди, и дыхание выдавало неистовое влечение.
— Волим те, најлепши цвете мој 32.
_______________________________
28. Ты моя красавица.
29. Через четыре часа ты будешь чувствовать себя намного лучше, моя дорогая.
30. Я хотел бы встретиться с тобой раньше, но мы не можем изменить прошлое, зато мы можем построить наше будущее. Ты и я. Вместе навсегда.
31. Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но я безумно хочу поцеловать тебя.
32. Люблю тебя, мой прекраснейший цветок. | — Волим те! — ответила Силимэри и почувствовала, как тепло разливается по всему ее, истосковавшемуся по ласке, телу. Свирепый ураган необыкновенных восторженных чувств захлестнул ее. Это было и счастье, и надежда, и, конечно же, любовь: неожиданная, но желанная, грешная, безрассудная, но радостная и сладкая, как цветочный нектар из майских цветов.
Она слышала, как дыхание Иглесиаса участилось. Его будоражили те же мысли, что и ее. «Я сошла с ума: порядочные эльфийки так себя не ведут» — подумала она вдруг, но притяжение уже невозможно было остановить.
— Хиљаду пољубаца за моју девојчицу 33, — Иглесиаса опустился на колени и, взяв ее за руку, неистово целовал сантиметр за сантиметром.
Силимэри, не вспоминая о плече, словно то была ерундовая царапина, тоже встала перед ним на колени. Их руки сжались в крепкий замок, и губы были так близко, что жаркое дыхание Иглесиаса обжигало ей щеку.
— Иглесиас, ты напомнил мне, как это прекрасно любить. Рядом с тобой я забываю обо всем на свете, и даже то, что еще вчера считала большой проблемой, сегодня кажется не столь существенным. Ты моя красная звездочка, упавшая с неба!
— Ja те желим 34, — Иглесиас охватил обеими ладонями ее пылающие щеки и поцеловал в приоткрытые губы.
Их поцелуй был долгим, но ни Иглесиас, ни Силимэри не торопились идти дальше на поводу у своих желаний. Хотя Иглесиасу и не терпелось притронуться к ее упругой груди, но он испытывал некую неловкость, словно до этой ночи у него не было сексуального опыта, и он лишь страстно гладил Силимэри по спине, ощущая сладкий вкус ее поцелуя. Он жадно припал к ее податливым губам и сорвал с них легкий стон удовольствия. Не останавливаясь, он целовал ее мягкие губы, ощущая, как в нем закипает кровь. Его захлестнуло нестерпимое желание слиться с ней, но ему хотелось бы чтобы их первая ночь любви прошла в другой — более приятной романтической остановке: в тишине при зажженных свечах и с лепестками роз на постели. Но воспротивится желанию и остановится ни он, ни она не могли.
Силимэри, утратив одним махом все свои принципы, мурлыкала в его робких руках, как довольная кошка, и не думала ни о чем, кроме его умопомрачительных поцелуев.
— Ти си моја цица маца 35, — шептал Иглесиас.
— Продолжай, говори, — Силимэри подставила шею для поцелуев, — твой голос сводит меня с ума.
Голос Силимэри действовал на Иглесиаса точно также. Им овладело безумное желание насладиться ее телом, целовать ее грудь, ласкать живот, описывать круги языком вокруг пупка и припасть губами к ее жемчужине, чтобы попробовать на вкус сок ее страсти, но он медлил.
— Од сада си само моја, и ja нe дам ником да те дира 36.
— Я люблю тебя, Иглесиас. Когда мы встретились, то я поняла, что ты тот человек, которого я ждала всю жизнь.
— Ти си моја девојка 37!
Они стояли на коленях, шепча друг другу нежные слова в промежутках между жаркими поцелуями, так и не решаясь сбросить с себя одежды и воплотить в реальность свои эротические мечты.
За натянутой тканью палатки усилился шум, на который ранее они не обращали никакого внимания, и Иглесиас, еще раз припав к ее запястьям, покрыл их поцелуями и прошептал, что ему нужно посмотреть, что там происходит. Силимэри предугадывала то, что он может ей сказать, и ей это нравилось.
_________________
33. Тысяча поцелуев для моей девушки.
34. Я хочу тебя.
35. Ты моя кошечка.
36. Отныне ты только моя, и я никому не позволю прикасаться к тебе.
37. Ты моя девушка. | К берегу озера пришли остатки от армии Екайлиброча, он сам и его переводчик Мапар. Все были изрядно потрепаны, взвинчены и переутомлены до состояния апатии, выражающейся погасшим взглядом и скованными размерными телодвижениями. Екайлиброч, на правах главы, объявил о неотложном созыве совета представителей союзников, и Мапар по долгу службы донес его пожелание собравшимся на берегу.
Иглесиас разведал обстановку и ту же минуту вернулся к Силимэри.
— Екаилиброцх сазвати састанак 38, — сказал он немного расстроено.
— Я не совсем понимаю, что ты говоришь: напиши, — она дотянулась к своему плащу и, нащупав ППП, вытащила его, но тут же на ее лице появилось досадное выражение. Экран ППП засветился белым светом, и трещины в виде серой объемной паутины говорили, что он уже не включится. — Он разбился.
— Може бити одбачен 39, — Иглесиас взял его из рук Силимэри и, повертев, отложил в сторону. Он достал свой компактный ППП, присел рядом и, ловко постукивая пальцами по электронной клавиатуре, набрал текст в окошке переводчика.
Силимэри прочла то, что он хотел ей сказать, и решительно заявила, что собрание не пропустит.
Вдвоем они вышли из палатки, держась за руки. На Силимэри вновь были сапоги, и плащ, скрывающий перевязанную рану. Свежий ветер обдувал раскрасневшееся лицо. Становилось прохладно. Силимэри взглянула на небо. Сквозь облака прокрадывался серебряный лунный свет, ярко горели далекие звезды, все также отражались в зеркальной глади вместе с оранжевыми огнями разожженных костров.
Екайлиброч сидел на высоком деревянном троне, расставив руки, и читал длинную петицию, чередуясь с Мапаром.
— Полуостров Орошайо, который так яростно пытались завоевать степные варвары, сегодня громко заявил всему миру, что этому никогда не бывать. Благодаря отважным отрядам союзников нам удалось отвоевать свои предприятия у врага, и Екайлиброч второй хочет, чтобы каждый из вас знал, что каждого храброго воина ждет орден славы и денежное вознаграждение.
Бойцы торжествовали.
Уилбер Камеруон, Арквено, Питьюон, Ностиа и гоблин-убийца Тирно стояли по правую сторону от Екайлиброча, по левую — Мапар и четверо восточных воинов в отличительных костюмах. Силимэри и Иглесиас остановились на почтительном расстоянии от короля полуострова, бок о бок с другими воинами — эльфами, восточниками и гоблинами.
— Варвары не ожидали такого сопротивления, — переводил Мапар, — мы застали их врасплох, заставили задуматься и возможно даже пожалеть, что они отважились напасть на наши земли. Екайлиброч проинформирован о ваших успехах, о взятии в плен двух главарей и уничтожении всех до единого воина вблизи деревни Фидаинс, лесопилки, дока и шахты самоцветов. Удалось также отвоевать и кузницу мифриловых доспехов, но ценой этому послужили сотни смертей храбрых и отважных гоблинов. Степные варвары — достойный противник, но мы справимся. Екайлиброч уверен в победе и выражает вам свою благодарность за вклад в общее дело. Вместе мы спасем Орошайо от завоевателей!
Раздался мощный металлический грохот в поддержку короля: воины били мечами о щиты и ликующе кричали.
______________________________
38. Екайлиброч созывает собрание.
39. Его можно выбросить. | — Нам остается лишь уничтожить лагерь степных варваров в кокосовом лесу, и я уверен, что после этого поражения они сто раз подумают, прежде чем рискнуть еще раз вторгнуться на наши земли. Но Екайлиброч признается, что ему бы не хотелось разжигать ненависть между братскими народами. Он бы хотел, чтобы эта война закончилась и как можно скорее стала делом прошлого, а в будущем чтобы царил мир и дружба между всеми империями и королевствами. Именно это он хочет предложить королю степных варваров, но чтобы его слова восприняли не как просьбу проигравшей стороны, он намерен выйти победителем и говорить с оппонентами на равных.
Иглесиас сжал руку Силимэри и улыбнулся: они оба предусмотрительно взяли в плен главарей.
— Екайлиброч просит остаться Уилбера Камеруона, Иглесиаса Амаурона и Тирно Тамалиочи для составления плана дальнейший действий, а остальные могут разойтись и отужинать деликатесами, привезенными из города мифриловых доспехов — Мифагиниополя, — на радостной ноте временно завершил Мапар.
Силимэри пожала плечами, и ее пальчики выскользнули из ладони Иглесиаса:
— Иди, мой герой. Потом все расскажешь, а я пойду, посмотрю, что там вкусненькое есть.
Но уйти ей не удалось. Уилбер окликнул ее именем Ревекка и попросил остаться, аргументируя свое решение перед Екайлиброчем тем, что «эта эльфийка должна узнать о намечаемых планах из первых уст, потому что она вполне могла бы быть главнокомандующим отрядами эльфов». Екайлиброч выслушав перевод Мапара и позволил Силимэри остаться, бросив в ее сторону уставший взгляд.
Когда воины разошлись и в кругу остались лишь избранные, включая переводчика, Екайлиброч, не скрывая волнения, начал говорить дрожащим размеренным голосом, Мапар старался переводить как можно скорее, отчего складывалось недоброе впечатление:
— Рейнджерами были замечены отряды степных варваров, пересекающие пограничные кордоны. Они идут с юга и направляются в столицу, как говорит один надежный источник. Советники короля в растерянности и не знают, как быть. По всему очевидно, что степные варвары планировали нападение не одну весну. Их не много, но они опасны. Вероятно, что дополнительная армия намерена захватить дворец во время отсутствия короля и взять бразды правления в свои руки, потому что их возглавил сам Мелдон Кудрявый. Екайлиброч не может этого допустить, ни при каких обстоятельствах. Власть на полуострове должна принадлежать гоблинам и только гоблинам. Мир миром, а война войной. На данном этапе переговорами и не пахнет. Степные варвары хотят крови и править всем материком. Такова правда. Екайлиброч рассчитывает на вашу поддержку и интересуется, нет ли у вас предложений для выхода из сложившейся ситуации.
Уилбер вопросительно посмотрел в глаза Силимэри:
— Что ты думаешь по этому поводу?
— Я думаю, что Екайлиброч должен сесть за стол переговоров с королем степных варваров. Возможно, они сами захотят договориться, когда узнают, что из всех их войск остался с гулькин нос. Мы и отряды Империи Восточных Песков на рассвете выдвинемся в кокосовый лес, а Екайлиброч с отрядами гоблинов мог бы возвратиться в столицу. Ну, а дальше — действовать по обстоятельствам.
Екайлиброч внимательно выслушал Мапара и встал со своего трона. Он подошел к Силимэри, сложив руки за спиной в замок и опустив голову в задумчивости.
— Эльфийка, — протянул он, и Силимэри заметила в его глазах глубину, наполненную печалью. Остальные его слова нуждались в переводе, и пришлось ждать Мапара, обдумывающего, казалось, каждое слово. — Екайлиброч не хочет показаться вам трусом. Он бы счел за удовольствие сражаться с вами плечом к плечу, но угроза нападения на дворец вынуждает его занять оборонительную позицию и переложить на войска союзников важнейшую из задач: уничтожить кокосовый лес, если потребуется, спалить его дотла, но чтобы степные варвары были наказаны за вторжение на эти земли. Он понимает, что жесток, но не видит других методов борьбы с завоевателями. Сжечь. Чтобы осталась только выжженная земля. |
<<|<|4|5|6|7|8|9|10|11|12|13|14|>|>>К списку тем
|
