Форумы-->Творчество-->
| Автор | Судьба машиниста |
|---|
Обычно я фантастику пишу, а это несколько из другой оперы, попытка сыграть на другом поле:)
Судьба машиниста
Его звали Рамон, и он был машинистом бронепоезда. Испанские революционеры верили в Троцкого как в Отца, Сына, и святого Духа, а Лев революции пламенно доказывал необходимость бронепоездов, поэтому, когда Франко со своими марокканскими ветеранами высадился в Испании, ему навстречу помчались по рельсам обвешанные стальными листами и угрожающе тычущие в разные стороны стволами пушек и пулеметов боевые машины. Рамон управлял одной из них, и не было для него большей страсти, чем служить трем своим госпожам: Революции, Республике и Гражданской войне.
Когда пришла испанская зима, марокканцы, верные Франко, стали мерзнуть. Они принялись рыть окопы и блиндажи, греться в них у небольших полевых печурок, и война на время застыла. Командир бронепоезда вызвал к себе Рамона и сказал ему, что за проявленную в боях доблесть тот награждается отпуском в родную деревню.
- Зачем? – удивленно спросил Рамон.
В затерянной в горах деревушке у него оставалась мать, седая, сгорбленная, подслеповатая старуха Химена, но вернуться к ней машинист собирался уже после победы.
Командир объяснил ему, что боев пока что не предвидится, а Рамону и прочим защитникам республики стоит отдохнуть и набраться сил перед новыми сражениями. Молодой герой был готов признать необходимость отдыха перед новыми сражениями и отправился на родину.
Глухая деревушка поначалу его неприятно удивила. Ему, привыкшему к грохоту боя, резким приказам командира, пронзительным свисткам паровоза, дружелюбным подначкам бойцов, казалось, что жители деревни на самом деле умерли, просто им забыли об этом сказать, и крестьяне неторопливо тянут лямку, никуда не спеша и ничего не стремясь добиться.
- Революция! – говорил Рамон матери и односельчанам.
Они степенно кивали головами.
- Мы в Испании воюем против фашизма во всем мире! – вспоминал он речи комиссара.
Крестьяне спрашивали, что такое фашизм.
- Бога нет! – запальчиво кричал Рамон, видя приходского священника.
Старухи, с которыми Химена вела долгие, неспешные пересуды, в страхе затыкали уши или мелко-мелко и часто-часто крестились.
- Сынок, ты, случаем, не коммунист? – однажды подступилась к нему Химена, заранее боясь, что он скажет «да»..
Но Рамон лишь усмехнулся.
- Ну, ты как скажешь, матушка. Коммунисты, матушка, правильные ребята. Но слишком уж они резкие. Мы, испанцы, вообще народ горячий, а коммунисты – еще горячее.
Химена коммунистов никогда не видела, но боялась, потому что до революции приходской священник истово громил их каждое воскресенье, заламывая руки и патетически восклицая: «Горе тебе, Испания! Сыны Дьявола под знаменем цвета адова огня истопчут тебя своими башмаками». Но даже в маленькой, потерявшейся посреди гор деревне слышали про Долорес Ибаррури, которая требовала от испанских женщин одного – рожать, рожать, рожать… Эти истерические требования были матери Рамона, выносившей и родившей одиннадцать детей, вполне понятны. Каждая женщина должна родить ребенка – и все тут.
- Сынок, - говаривала старая Химена, осторожно поглаживая высохшей морщинистой рукой короткий колючий ежик волос на голове сына, - послушал бы ты эту тетку. Она ведь все правильно говорит.
- Ну, ты как скажешь, матушка! – привычно фыркал Рамон.
Какие женщины! Какие дети! Любовницами Рамона могли быть лишь Революция, Республика и Гражданская война.
Через пару дней Рамон понял, что стесняется матери. Ему было неловко, а он не привык испытывать неловкости. Машинист бронепоезда не должен даже задумываться о таких вещах, его дело – четко выполнять приказы. Тем не менее, пару раз он ловил себя на мысли, что Химена кажется ему вовсе глупой, и тогда ему приходилось бороться с румянцем, вспыхивавшим на щеках.
Больше всего Рамон гордился тем, что однажды, когда их бронепоезд стоял на ремонте в депо одного небольшого городка, к ним в гости пришел французский летчик. Он не очень хорошо говорил по-испански, путал слова, сбивался на свой | Больше всего Рамон гордился тем, что однажды, когда их бронепоезд стоял на ремонте в депо одного небольшого городка, к ним в гости пришел французский летчик. Он не очень хорошо говорил по-испански, путал слова, сбивался на свой родной язык, коверкал смысл простейших фраз, но с каким жаром тряс он ладони Рамона и его друзей! Как горели его глаза, когда француз пытался объяснить, что горд знакомством с ними.
Когда летчик ушел, командир бронепоезда объяснил своим подчиненным, что этот француз – не просто пилот, а еще и известный писатель. Имени его Рамон не запомнил, но был потрясен, что человек, которого, если верить командиру (а Рамон не мог ему не верить, как можно выполнять приказы того, кому не веришь), знает весь мир, вот так, запросто, хлопает его по плечу, словно старого знакомого, словно Рамон – действительно ровня ему. Тогда машинист бронепоезда, наверное, и понял впервые, что Революции могут служить люди из разных стран.
- Он писатель, мама, этот французский летчик. Он сочинил книги, которые читает весь мир. И представляешь – он здоровался со мной за руку. Вот за эту, мама.
И Рамон продемонстрировал широкую грубую ладонь.
Химена была неграмотной и что-то знала лишь об одной книге – Библии, да и то только потому, что про нее крестьянам рассказывал приходской священник. Зато старухе было доподлинно известно, что Библию написал Бог, и она, втайне от сына, рассказывала подругам:
_ Знаете, с моим сыном здоровался один француз. Так вот, он навроде Бога – тоже книги пишет.
Старухи недоверчиво качали седыми головами.
Однажды Химена пришла из церкви вся в слезах.
- Священник сказал мне, - трясущимися старческими губами прошамкала она, - что все, кто поддерживает республику, будут гореть в аду!
- Ну, ты скажешь, матушка! – отмахнулся Рамон.
- Но как можно не верить священнику? – испугалась Химена.
Рамон начал злиться.
- Если твой священник не прекратит молоть чушь, - свирепо сказал он матери, - клянусь республикой, я арестую его, отвезу в город, а там его расстреляют.
- Что ты, что ты, сынок, - запричитала бедная старая женщина, одинаково любившая и сына, и священника. Они оба были слишком важны для ее жизни, чтобы потерять кого-то из них. – Не надо, не делай этого, умоляю.
И она заплакала.
Изумленный Рамон даже не знал, что сказать, и ему пришлось пообещать, что священнику он ничего не сделает.
Наконец, настало время возвращаться на фронт.
- Может, останешься? – робко подступилась к сыну Химена.
- Нет, - решительно покачал головой Рамон.
Его ждали Революция, Республика и Гражданская война, он слышал в душе их грубые, но от этого не менее прекрасные голоса.
А потом республика проиграла. Задыхаясь в кольце фронтов, сжимавшихся вокруг Мадрида, как удавка, которую на шее жертвы затягивает опытный убийца. Разорванная на части распрями честолюбивых вождей. Превращенная в испытательный полигон союзниками Франко. Брошенная теми, кто, казалось бы, при любом раскладе должен был стать ее другом.
Бронепоезд пришлось оставить. Бронированные вагоны, навсегда прикованные к рельсам, ничего не могли противопоставить своим младшим братьям-танкам, более быстроходным, не нуждавшимся в железных дорогах. К тому же не хватало угля. И, что самое страшное, началось дезертирство. Рамон только скрипел зубами, видя, как редеет экипаж их бронепоезда.
Но Революция, Республика и Гражданская война продолжали звать его, и тогда бывший машинист взял в руки винтовку. Он ходил в штыковые атаки вместе с бойцами легендарных интербригад, которые уже давно были интернациональными лишь по названию, а дрались в них такие же испанцы, как сам Рамон. И все чаще им приходилось опрокидывать врага в рукопашной, потому что у республики не хватало патронов.
И вот настал день, когда республика рухнула. Среди тех, кто уходил последним, был и Рамон. Он ушел в горы, вернулся в родную деревню, надеясь отсидеться там, а затем – перейти французскую границу. В мире было немало мест, где мог пригодиться его опыт верного служителя трех муз – Революции, Республ | И вот настал день, когда республика рухнула. Среди тех, кто уходил последним, был и Рамон. Он ушел в горы, вернулся в родную деревню, надеясь отсидеться там, а затем – перейти французскую границу. В мире было немало мест, где мог пригодиться его опыт верного служителя трех муз – Революции, Республики и Гражданской войны. Однако Рамону не повезло.
Его предал приходской священник, который никак не мог простить сыну старой Химены богохульства и республиканской пропаганды.
Его отвезли в тот самый городок, куда несколько лет назад сам Рамон грозился отправить на суд того, кто его теперь отдал в руки сторонников Франко.
Другой священник, высокий, худой, с фанатичными черными глазами на костистом смуглом лице, призывал его покаяться.
- Уверуй в Святую Троицу, - кричал он, брызжа слюной. – Уверуй, и мы лишь оправим тебя в тюрьму.
- Нет, - просто отвечал Рамон.
- Иначе мы расстреляем тебя, дурак, - пытался объяснить ему священник.
Но Рамон лишь презрительно хмыкал.
- Ну, вы как скажете, отче! Троица святая! Тоже мне, придумали.
Ведь у него была своя Троица – Революция, Республика и Гражданская война, но втолковывать это священнику было бесполезно.
Его расстреляли ночью, после мимолетного нелепого суда, где Рамону и еще дюжине обвиняемых не дали сказать ни слова в свою защиту. Перед расстрелом приговоренным дали немного поспать. Рамону снился сон.
В этом сне по небу, навстречу красному как революционный флаг солнцу летел, не обращая внимания на отсутствие рельс, бронепоезд. В кабине на месте машиниста стоял тот самый французский летчик, имени которого Рамон не помнил. Вдруг француз повернулся к Рамону и улыбнулся теплой легкой улыбкой.
- Мы победим, - на отличном испанском сказал он. – Не сегодня, так завтра. Мы обязательно победим. | Талантливо написано.
Такие вещи писали, судя по выходным данным, лет 40-50 и раньше.
Но не позже.
Всё возвращается? "...наш бронепоезд стоит на запасном пути"(с)?
Неважно, рассказ всё равно трогает. И умножает печаль. | попытка сыграть на другом поле - Отличная игра!)) от перемены поля результат не изменился;)
... только они никогда не победят, ни сегодня, ни завтра, по определению | Весьма!
Ссылку не дадите на остальные ваши произведения? | | Сидел и думал, на кого похож главный герой... "Мексиканец" Джека Лондона. Что-то общее есть :) | Спасибо за отзывы:)
"Мексиканец"? Ну, может быть, давно читал, толком уже и не помню.
Вообще, рассказ писался на конкурс, и текст должен был быть выдержан в духе эдакого минимализма. А у меня короткие тексты фигово получаются, я романами мыслю:) | Спасибо за ссылку, буду потихоньку читать, времени не так много.
Ну, и желаю вам победы в конкурсе, или, если конкурс уже прошел, надеюсь, вы заняли достойное место. Триединство, образ матери, эдакого проводника-катализатора между абсолютно противоположными идеями, и много чего еще…
Словом, понравилось. Пишите и непременно радуйте нас своими творениями.
Сказал бы: - Снимаю шляпу! Но будет звучать слишком пафосно. Просто – удачи! |
К списку тем
|
