Форумы-->Кланы-->
| Автор | #12928 Громовое Братство |
|---|
История Вождя Грозовых Гор
Рождение под знаком бури:
В далёком краю, где отвесные пики Грозовых Гор пронзали низкие тяжёлые облака, в ночь, полную ярости стихий, родился мальчик. Небо в тот час разрывалось от грохота грома, а молнии освещали каменные склоны, выхватывая из темноты острые грани утёсов и глубокие трещины ущелий. Ветер завывал в расселинах, сотрясая шатры племени варваров, которые жили среди этих суровых земель. Кожаные полотнища шатров хлопали под напором бури, а внутри одного из них, среди криков роженицы и запаха мокрой шерсти и костра, появился на свет младенец — это был мальчик. Его мать, высокая женщина с грубыми руками и шрамами на лице, не пережила схваток — она умерла на ложе из шкур медведей и кабанов. Отец мальчика, вождь по имени Хродгар, стоял снаружи шатра и ждал, пока его позовут. Он слышал стоны жены и крик младенца, но не мог войти из-за обрядов, как того требовал обычай племени. Наконец он услышал своё имя. Войдя в шатёр, он первым делом взглянул на любимую, но та не отвечала. Её бездыханное тело уже ничего не могло ему сказать. Он стоял, глядя на тело мёртвой жены, затем повернулся к старухам-знахаркам и младенцу и подошёл к ним. Взглянув на сына, он взял его на руки и аккуратно прижал к себе, видя в нём черты любимой жены.
Племя увидело в рождении ребёнка зарю нового времени. Старейшины, чьи лица, покрытые морщинами и следами старых ран, освещались пламенем, собрались вокруг костра в центре становища и долго смотрели на небо, где вспышки молний вычерчивали узоры. Их лица были суровы, но в глазах мелькала искра надежды. Один из них, седой старик с длинной косой, ожерельем из клыков и пустой глазницей, поднял посох, вырезанный из костей горного козла, и провозгласил:
— Его имя — Торгар, Громовое Сердце. Горы сами выбрали его.
Младенец лежал на шкуре медведя, завёрнутый в грубую ткань, в шатре вместе с отцом, а вокруг собрались воины и женщины племени. Никто не плакал по покойной жене вождя — в Грозовых Горах слёзы считались слабостью. Но в их взглядах читалось молчаливое признание: этот мальчик был особенным. Его первые крики заглушались раскатами грома, и казалось, что он уже вступил в союз с силами, правящими этими землями.
Хродгар встал, взял мальчика на руки и провозгласил:
— Ты будешь сильнее всех нас, — сказал он громко, глядя на сына глазами, полными гордости.
Его вскормлением занялась старая знахарка племени, женщина по имени Гуд’рун, чьи морщинистые руки были покрыты татуировками в виде спиралей, а глаза видели больше, чем говорили её уста. Она кормила его козьим молоком, смешанным с кровью убитых зверей, чтобы мальчик рос крепким. | Зимой снега заваливали тропы, заставляя племя варваров выкапывать проходы к становищам, чтобы добыть еду. Летом солнце палило так, что камни раскалялись, а ручьи пересыхали, оставляя лишь обмелевшие русла. Торгар, сын вождя Хродгара, рос среди этих испытаний: его босые ноги привыкали к острым камням, а лёгкие — к разреженному воздуху высот. С первых лет он учился цепляться за жизнь так же, как его народ цеплялся за эти суровые земли.
Хродгар был высоким мужчиной с широким торсом и густой бородой, которая спадала на грудь, переплетённая кожаными шнурами. Его руки, покрытые шрамами от бесчисленных битв, могли одним ударом топора расколоть череп горного волка. С сыном он был строг, но не жесток. Каждое утро, когда Торгар едва научился ходить, Хродгар брал его с собой на обход становища. Они шли по тропам, где камни скрипели под ногами, а холодный ветер трепал их одежду.
Однажды, когда Торгару исполнилось пять зим, они остановились у края обрыва. Внизу расстилалось ущелье, где клубился туман, а высоко над ними пролетела огромная тень — Громовая птица, чьи крылья хлопали с силой бури. Её перья отливали металлом, а крик разрывал воздух, как раскат грома. Торгар смотрел, широко раскрыв глаза, пока отец не положил руку ему на плечо.
— Что это, отец? — спросил мальчик, его голос дрожал от восторга, пока он показывал пальцем в небо вслед огромной птице.
Хродгар нахмурился, глядя ввысь.
— Хм, старая память гор. Они живут здесь дольше нас, дольше всех варваров. Никто не знает, кто они. Но они — часть этих земель, как и мы сами. Мы чтим их и не тревожим.
Торгар продолжал смотреть на вершины гор, где, вероятно, находилось их гнездо. Он тянулся к отцу, пытаясь подражать его походке и манере держать топор, хотя ещё не мог удерживать такую тяжесть. Вечерами они сидели у костра в шатре вождя, где пахло дымом и сушёным мясом. Хродгар точил лезвие своего топора, а Торгар смотрел, как искры падали на землю.
— Зачем мы живём здесь, отец? — спросил он однажды, сидя и подтянув колени к груди. — Почему не уйти туда, где тепло и нет снега?
Хродгар отложил точильный камень и посмотрел на сына. Его глаза, серые, как скалы, были суровы, но в них мелькнула тень тепла.
— Потому что Грозовые Горы — наш дом, Торгар. Мы не уходим, мы боремся. Здесь наша сила. И наша тайна.
— Какая ещё тайна? — Торгар наклонился ближе к отцу, его чёрные волосы упали на лицо.
Хродгар помолчал, затем ответил:
— Камень Крови. Он спрятан в глубинах гор. Мы охраняем его, как наши предки охраняли его до нас и как они хранили его до нас. Если он попадёт в чужие руки, мир рухнет — так гласит легенда, вырезанная на стенах пещер.
— А теперь давай спать, — пробормотал вождь. | Торгар не понял тогда, что это значило, но слова отца врезались в его память. Он видел, как Хродгар каждый день проверял стражу у входа в пещеру, где, по слухам, хранился артефакт. Это была узкая трещина в скале, заваленная камнями, и никто, кроме вождя и старейшин, не мог туда войти.
Обучение:
Когда Торгару исполнилось семь зим, Хродгар передал его под начало Ульфрика Железного Клыка — старика, ветерана сражений, чьё лицо было изрезано шрамами, а левая рука висела плетью после схватки с троллем. Ульфрик был последним из старой гвардии, чьи кости помнили войны с орками и набеги троллей. Его правая рука всё ещё сжимала топор с такой силой, что могла расколоть камень, а голос, хриплый от возраста, звучал ровно, без дрожи.
Первая встреча прошла на краю становища, где ветер гнал снежную пыль. Ульфрик стоял, опираясь рукой на топор, и смотрел на Торгара сверху вниз.
— Ты сын Хродгара, — сказал он, прищурив единственный глаз. — Но это ничего не значит. Слабый здесь не выживет.
Торгар выпрямился, сжимая кулаки.
— Я не слабый! Мои кости крепки, как камни этих гор! — крикнул он дерзко.
— Докажи, — отрезал Ульфрик. — Возьми топор и руби, пока я не скажу остановиться.
Он бросил мальчику лёгкий топор, выкованный из грубого железа, с рукоятью, обмотанной кожей. Торгар, худой, но жилистый мальчик с растрёпанными чёрными волосами, сжал рукоять обеими руками. Его пальцы, покрытые царапинами, дрожали от напряжения, но он не жаловался и начал рубить ствол засохшего дерева, торчавший из снега. Древесина трещала, щепки летели в стороны. Ульфрик стоял и смотрел молча. Через час ладони Торгара кровоточили, кожа содралась, холод леденил раны на руках, но он не остановился. Наконец Ульфрик поднял руку.
— Хватит, — сказал он. — В тебе есть целеустремлённость, я вижу. Теперь я научу тебя принимать силу.
Обучение было тяжёлым. Каждое утро Ульфрик заставлял Торгара таскать камни — от мелких, умещавшихся в ладони, до глыб, что весили больше него самого. Они поднимались по склонам, где ноги скользили по льду, и спускались в ущелья, где воздух был холодным и влажным. Ульфрик учил его рубить топором не только деревья, но и воображаемых врагов.
— Удар должен быть быстрым, — говорил он, стоя на скале, пока Торгар повторял движения. — Если замешкаешься, ты мёртв. Бей в шею или в грудь — там жизнь уходит быстрее всего.
— А если врагов много? — спросил Торгар, вытирая пот со лба.
— Тогда выбирай главного, — ответил Ульфрик. — Убьёшь его — остальные дрогнут.
Вечерами они сидели у костра, где Ульфрик рассказывал истории. Его голос, хриплый от старости, звучал ровно, без лишних эмоций.
— Когда я был молод, нам рассказывали о битве четырёх народов против некромантов, — говорил он, глядя в огонь. — Они пришли с юга, из пустошей, где земля отторгала всякую жизнь и поглощала кости. Они поднимали наших мёртвых воинов против нас самих. Ужасно видеть, как твой собрат идёт на тебя с разорванной грудью или расколотым черепом — мертвец, подчинённый воле некромантов. И тут либо он, либо ты.
Торгар слушал, глядя в огонь. Его глаза, серые, как камни Грозовых Гор, блестели от отблесков пламени. Он представлял себя на поле боя с топором в руках, окружённого врагами, и от этой мысли сжимал кулаки.
— Какие народы там были? — спросил он у наставника.
— Эльфы, гномы, люди и мы, — ответил Ульфрик. | Смерть отца:
Когда Торгару исполнилось десять зим, племя столкнулось с бедой, которая изменила его судьбу. Из южных земель явились некроманты — высокие фигуры в чёрных плащах, чьи лица скрывали капюшоны, слуги тёмного владыки Малтазаара. Они пришли ночью. Их чёрные плащи развевались на ветру, костлявые пальцы сжимали посохи, украшенные черепами, а за ними шли мертвецы: скелеты с ржавыми мечами и полуразложившиеся тела с копьями, от которых шёл смрад и вытекала гниль. Зло искало древний артефакт, спрятанный в Грозовых Горах, — Камень Крови, кристалл размером с кулак, который, по легендам, мог даровать власть над стихиями и жизнями.
Торгар спал в шатре отца, свернувшись на шкуре медведя рядом с Хродгаром. Вождь всегда держал свой тяжёлый топор под рукой, и той ночью его разбудил звук — далёкий крик стража, оборвавшийся резким хрипом, словно горло перерезали одним ударом. Хродгар вскочил, надевая кожаный доспех; его движения были быстрыми и точными. Он не стал будить сына — времени на объяснения не было. Выходя из шатра, он бросил взгляд на Торгара, чьи чёрные волосы разметались по шкуре, и тихо прошептал:
— Помни — смерть не конец…
Закрыв полотнища шатра, Хродгар увидел, как факелы стражей гасли один за другим, поглощённые тьмой. Он рявкнул воинам, которые уже выбегали из шатров, хватая оружие:
— К ущелью! Враг идёт!
Тем временем Гуд’рун, старая знахарка с морщинистыми руками, покрытыми татуировками в виде спиралей, пробежала мимо вождя, и их взгляды пересеклись. Она поняла, что нужно спасать его сына, и ворвалась в шатёр вождя. Её мутные глаза блестели от страха, голос дрожал, когда она схватила Торгара за запястье и потащила с ложа:
— Вставай, мальчик! Беда!
Торгар открыл глаза, его сердце заколотилось от резкого пробуждения. Он попытался вырваться, спросив сонным голосом:
— Что случилось? Где отец?
Гуд’рун шикнула на него, её пальцы впились в его руку:
— Нет времени! Идём!
Она вывела его через задний выход шатра и повела к скрытой пещере, которая находилась далеко за становищем, у подножия отвесной скалы. Это было тайное убежище, высеченное предками в камне и замаскированное валунами. Узкий проход вёл внутрь, где уже дрожали другие дети племени, прижимаясь друг к другу в темноте вместе со старейшинами. Гуд’рун толкнула Торгара внутрь и прошипела:
— Сиди тихо! Если выберешься — погибнешь!
Торгар снова попытался сопротивляться, его голос сорвался:
— Я хочу к отцу! Он там один?
Гуд’рун сжала его плечо, её глаза сверкнули в полумраке:
— Он не один, но ты ему не поможешь. Живи, чтобы отомстить позже!
Она закрыла проход тяжёлым камнем, оставив лишь узкую щель, через которую доносились далёкие звуки — крики, звон металла и низкий гул, поднимавшийся из ущелья. Пещера была слишком далеко от становища, чтобы Торгар мог видеть происходящее, но он прижался к холодной скале, вслушиваясь в каждый звук. Его пальцы впились в трещины камня, а дыхание сбивалось от страха и беспомощности. | Хродгар собрал воинов у входа в ущелье, где каменные стены сужали проход до узкой тропы, усеянной острыми камнями и льдом. Его фигура выделялась в отблесках факелов среди других воинов. Он поднял оружие и крикнул:
— За Грозовые Горы! Держите строй!
Воины — около пятидесяти мужчин и женщин, одетых в шкуры и грубые доспехи из кожи и железа, — выстроились в линию, сжимая топоры, копья и дубины. Их лица, покрытые шрамами и сажей, были суровы, дыхание вырывалось паром в холодном воздухе. Напротив из тьмы ущелья надвигалась нежить — волна скелетов и гниющих тел, ведомая тремя некромантами, чьи посохи светились зловещим зелёным светом.
Сражение началось с грохота. Скелеты бросились вперёд, их кости стучали по камням, а ржавые мечи поднимали искры, сталкиваясь с оружием варваров. Хродгар рубанул первого врага — его топор расколол череп пополам, и кости разлетелись, как сухие ветки. Рядом воин с копьём пронзил мертвеца в грудь — гнилая плоть разошлась, выпуская чёрную жижу, которая брызнула на снег и зашипела, но мертвец продолжал идти, пока копьё не сломалось, застряв в рёбрах. Воин выхватил меч у скелета, проходившего мимо к другой цели, и с размахом отсёк голову, которая покатилась под ноги другим.
Женщина с дубиной ударила скелет по ногам, ломая кости с хрустом, но второй мертвец вонзил копьё ей в бок. Она закричала, кровь хлынула из раны, заливая шкуру, и рухнула на колени, пока другой воин не зарубил врага топором, когда тот уже замахивался на раненую. Воздух наполнился запахом крови, гнили и железа, а крики варваров смешались с шипением некромантов, поднимавших павшую нежить в строй.
Час прошёл в яростной рубке. Хродгар двигался как буря, его топор разрубал скелетов и мертвецов одного за другим. Он ударил мертвеца в грудь, лезвие прошло насквозь, разбрызгивая гной, и тут же развернулся, отсекая руку другому, который тянулся к нему с ржавым мечом. Но нежить наступала бесконечной волной — за каждым поверженным вставал новый, поднятый магией некромантов. Один из них взмахнул посохом, и земля под ногами воина треснула — тот провалился в яму, крича, пока его не раздавило падающими камнями.
Второй час боя стал тяжелее. Ряды варваров поредели — из пятидесяти осталось меньше двадцати. Молодой парень с копьём пронзил скелету череп, но другой мертвец вонзил меч ему в спину — клинок вышел из груди, и парень рухнул, захлёбываясь кровью, которая текла изо рта. Женщина-лучница на уступе выпустила стрелу в некроманта, но стрела пронзила его, не причинив вреда. Он отвёл взгляд на неё, словно она была рядом, и поднял руку с посохом в её направлении — её тело скрутило судорогой, и она упала с криком; её позвоночник хрустнул о камни, лук отскочил и упал в десяти шагах от её тела, а стрелы рассыпались по склону. Хродгар увидел это и заревел от ярости, бросившись к ближайшему мертвецу. Его топор вонзился в шею, голова отлетела, ударившись о стену ущелья, а тело рухнуло, дёргаясь в снегу. | Но силы таяли. Нежить теснила варваров, их кости и гниющая плоть заполняли ущелье. Один из воинов получил удар копьём в живот — он сжал рану, пытаясь удержать вываливающиеся кишки, но второй удар пришёлся в горло, и он упал, заливая снег кровью. Хродгар рубил без остановки с яростью и криками; его руки покрылись порезами от ржавых клинков, кровь текла по запястьям, но он не отступал.
К третьему часу варваров осталось лишь десять. Ущелье превратилось в поле смерти: снег был усеян телами, отрубленными конечностями и сломанным оружием. Факелы догорали, их свет угасал, уступая место зелёному сиянию посохов некромантов. Хродгар крикнул оставшимся:
— Назад! К становищу!
Они отступили, пробиваясь через темноту. Хродгар с несколькими воинами шёл последним, прикрывая отход. Он ударил мертвеца в грудь, разрубив его пополам, но другой вонзил копьё ему в плечо. Кровь брызнула, заливая доспех, но вождь вырвал копьё, переломив его пополам одной рукой, и вонзил в голову врага, пробив череп. Воины добрались до центра становища, где шатры уже пылали — нежить подбиралась к сердцу их дома с других сторон.
Хродгар стоял в центре становища, окружённый горящими шатрами. Он увидел Ульфрика, который остался охранять становище с другими воинами, мёртвым; вокруг центрального костра лежали трупы его сородичей. Его воины, измождённые и раненые, держались рядом, но их было слишком мало. Нежить хлынула из ущелья, а некроманты вышли вперёд. Один из них, высокий, с лицом, скрытым капюшоном, поднял посох, поставил его перед собой на землю и прошипел:
— Отдайте Камень Крови, и я оставлю вас в живых.
Хродгар, тяжело дыша, выпрямился. Кровь стекала с его рук и плеча, капая на снег. Он плюнул в сторону врага:
— То, что мы поклялись защищать, вы не получите, отродья чумы! Пока я жив, Камень останется в горах!
Другой некромант шагнул ближе:
— Последний раз спрашиваю, варвар. Где Камень? Говори, или твоя смерть станет примером для остальных!
Хродгар сжал топор обеими руками, его голос прогремел:
— Ни за что! Этому не бывать! — И с топором и криком он ринулся на некроманта.
Первый некромант взмахнул посохом, и луч зелёного света, вырвавшись из черепа, ударил Хродгара в грудь. Вождь рухнул на колени, топор выпал из рук и вонзился в снег, но он не закричал — лишь стиснул зубы, глядя на врага с яростью. Некромант подошёл, его костлявая рука схватила Хродгара за горло и подняла над землёй.
— Ты глупеццц, — прошипел он, и его дыхание пахло гнилью.
Из груди вождя вырвалась нить энергии зеленоватого цвета, которая вонзилась обратно в посох некроманта. Его кожа потрескалась, как сухая земля, из ран хлынула кровь, заливая снег багровыми потоками. Рёбра ломались с хрустом, словно их сдавливали невидимые тиски. Он задыхался, его лицо исказилось от боли, но глаза оставались открытыми, полными ненависти. Он пытался сопротивляться, его пальцы скребли по руке некроманта, оставляя кровавые следы на одеянии, но силы покидали его. Наконец некромант сжал кулак другой рукой, и грудь Хродгара разорвалась с ужасающим звуком — куски плоти, костей и внутренностей разлетелись в стороны, забрызгав некроманта и стоявших рядом мертвецов. Тело рухнуло на спину в снег, глаза Хродгара застыли, глядя в небо, где молния осветила пики, прощаясь с вождём. | Воины, увидев страшную смерть вождя, пали духом и отступили в глубь скал. Некроманты не стали их преследовать — у них была более важная цель. Нежить начала поиски артефакта, оставляя за собой десятки мёртвых варваров, которых смогла найти.
— Видимо, его скрывает магия, — прошипел один из некромантов, откинув мантию и достав из-под пояса древнюю книгу, обтянутую кожей людей, убитых в муках. Это был гримуар, написанный на древнем языке Н’хъар. Он открыл книгу на нужной странице и костлявым пальцем начал водить по ней, шипя и повторяя слова:
— Ша’тек нул’вара, кхар’зет мул’дра…
Страницы вспыхнули багровым светом, и энергия заклинания указала путь к артефакту. Некроманты следовали этому пути и шли довольно долго, пока заклинание не прервалось. Здесь их магия ослабевала. Перед ними предстала пещера с резными статуями и орнаментами. Некроманты долго разглядывали её, и один из них, тот, что убил вождя, решил войти, но свет голубого оттенка отбросил его в снег. Древняя магия стихий — наследие давно исчезнувшей цивилизации — отразила удар.
— Он здесь, — прорычал от злости некромант с костяными руками, поднимаясь. — Но эта сила… она сильнее нас.
— Магия стихий, — прошипел другой. — Нам нужно больше мощи. Уходим. Малтазаар решит, что делать дальше.
Пещера, где хранился Камень, была запечатана древней магией стихий — невидимой стеной, которая не поддавалась их заклинаниям. Эта магия была сотворена ещё жившей здесь древней расой повелителей стихий и защищала от любого, кто имел тёмные мысли и хотел взять Камень Крови.
Некроманты отступили, их мертвецы побрели за ними, оставляя следы грязи и гнили. Становище опустело, усеянное телами, а дым от догорающих костров поднимался в небо, смешиваясь с запахом крови и гнили.
Когда звуки зла стихли, Гуд’рун отодвинула камень, закрывавший вход в пещеру. Торгар вырвался наружу первым, его ноги скользили по снегу, пока он бежал к становищу с криками:
— Отец! Отец!
Он нашёл тело отца среди месива — Хродгар лежал на спине, его грудь была разорвана, рёбра торчали наружу, а кровь пропитала снег, превратив его в багровую кашу. Лицо вождя застыло в гримасе боли и гнева, глаза, в которых уже не было жизни, смотрели в пустоту. Торгар упал на колени, его руки дрожали, когда он коснулся холодной щеки отца. Кровь, тёплая и липкая, запачкала его пальцы, стекая по запястьям. Он не плакал — в Грозовых Горах слёзы считались слабостью, — но его горло сдавил крик. Он сжал кулаки и закричал что было сил. Его крик эхом отразился от скал.
На следующую ночь становище озарил огромный костёр. Воины собрались вокруг, их голоса слились в низкой песне о героях, которые сражались с троллями и драконами. Старейшина поднял рог с мёдом и выкрикнул имена павших, а толпа повторяла их, отдавая дань. Затем каждый воин подошёл к огню, вынул своё оружие и вырезал на рукояти руну — символ победы или памяти о погибшем товарище. Торгар, стоя во главе, сделал надрез на рукояти своего топора, посвящая его отцу. Он прошептал:
— Пусть твоя сила ведёт меня.
Пламя вздымалось выше, словно принимая клятву, а варвары продолжали петь, их голоса гремели, как буря. | Юность: путь воина
Минуло пять лет с той ужасной ночи…
К пятнадцати годам Торгар стал мужчиной по меркам племени. Его тело окрепло: плечи расширились, руки налились силой, а ноги могли нести его через перевалы без устали. Его лицо, обветренное и покрытое мелкими шрамами, уже не было лицом ребёнка. Чёрные волосы он стягивал в короткий хвост кожаным шнуром, а глаза смотрели на мир с холодной решимостью.
Он выделялся среди сверстников не только силой, но и умом. Когда тролли из Мглистых болот — огромные твари с серой кожей, дубинами и кривыми клыками — напали на становище, Торгар не бросился в бой слепо, как другие. Он заметил, что тролли двигались вдоль ручья, где их тяжёлые ноги увязали в грязи.
— Бейте по ногам! — крикнул он, стоя на холме с топором в руке. — Пусть упадут, а потом добивайте!
Воины послушались и бросились к троллям. Они окружили врагов, рубя их сухожилия боевыми топорами. Один из зверей, ростом в два человеческих роста, взревел и попытался схватить Торгара, когда тот побежал к своим, но будущий вождь увернулся, проскользнув под лапой, и ударил топором по колену. Тролль рухнул с хрустом и ревом, а Торгар прыгнул ему на грудь и вонзил лезвие в горло. Кровь хлынула фонтаном, заливая его руки и лицо. Он не дрогнул — лишь вытер кровь рукавом, слез с туши и сказал:
— Отрубите им головы! Мы насадим их на колья и выставим вдоль пути троллей к нашей земле, чтобы следующие твари видели, что их ждёт.
Затем они вернулись домой с добычей, волоча за волосы отрубленные головы троллей.
После долгого дня Торгар ушёл от шумного лагеря и нашёл Гуд’рун, сидящую у небольшого костра вдали от остальных. Пламя слабо освещало её морщинистое лицо, а в воздухе витал запах трав, которые она бросала в огонь. Он сел рядом, молча глядя на угли. Гуд’рун первой нарушила тишину:
— Твоё сердце тяжёлое, мальчик. Говори.
Торгар сжал кулаки, его голос был хриплым:
— Я вижу его каждую ночь. Отца. Как он падает в снег под чёрной магией некромантов. Я… не смог его спасти. Что, если я не достоин вести наш народ?
Гуд’рун посмотрела на него с теплотой и ответила:
— Хродгар был горой, но и горы рушатся. Его сила живёт в тебе, Торгар. Он не ждёт от тебя подвигов — слушай своё сердце. Слушай ветер, он несёт его голос.
Торгар опустил голову, скрывая слёзы, но его плечи расслабились. Впервые за долгое время он почувствовал, что не одинок.
Находясь в шатре, Торгар понимал: племя не выживет в одиночку. Грозовые Горы были слишком уязвимы из-за артефакта, а враг придёт ещё с большей силой. Он решил отправиться в странствие, чтобы найти союзников и познать мир за пределами родных скал, чтобы вернуться тем, кто сможет противостоять этой угрозе.
На сходе племени он встал перед костром, глядя на измождённые лица сородичей.
— Некроманты вернутся, — начал он, и его голос звучал твёрдо. — Они ищут Камень Крови. Мы не можем больше прятаться за скалами. Я уйду в дальние земли, найду тех, кто встанет с нами плечом к плечу. | Гуд’рун, знахарка, шагнула вперёд, её глаза блестели в свете огня.
— Ты бросишь нас, Торгар? Кто защитит племя, пока тебя нет?
— Я вернусь сильнее, — ответил он. — Если останусь, мы все погибнем. Вы видели, что они сделали с моим отцом.
Один из воинов, молодой парень с рыжей бородой, крикнул:
— А если ты не вернёшься? Что тогда?
Торгар посмотрел ему в глаза исподлобья и сказал:
— Тогда берите топоры и бейтесь до последнего. Но я вернусь. Клянусь памятью отца.
Старейшины молчали, переглядываясь, но затем один из них промолвил:
— Ступай, наш вождь! Горы будут ждать тебя!
Странствия: Эльфийские леса
В руках у Торгара была старая карта, вырезанная на коже. Она досталась ему от старейшин. На ней были отмечены Грозовые Горы — суровый дом варваров, окружённый пиками. К западу раскинулись Эльфийские леса, зелёные и таинственные. На юго-западе — Гномьи пещеры, скрытые в горных недрах хребтов. Людские равнины простирались за горными хребтами гномьих пещер, плодородные и густонаселённые. На юге темнели Проклятые Пустоши, откуда пришли некроманты. За Хрустальными горами на востоке возвышалась Башня Серебряных Шпилей, обитель магов и архимага Кель’Тана. А на юго-востоке дымил Вулкан Идрис, где демоны под командой Азгарота ждали за порталом, запечатанным древней расой, создавшей Камень Крови задолго до появления варваров. Торгар провёл пальцем по карте, осознавая масштаб предстоящего пути.
После прощания с племенем Торгар отправился на запад, к Эльфийским лесам. Его путь лежал через каменистые предгорья, где ветер гнал пыль, и равнины, покрытые высокой травой, пока он не достиг границы леса. Деревья здесь поднимались выше любых башен, их стволы, покрытые морщинистой корой, уходили в небо, а густые кроны переплетались, создавая зелёный свод, через который солнечный свет проникал мягкими лучами. Земля под ногами была устлана мхом, мягким, как ковёр, и усеяна мелкими белыми цветами, источающими тонкий аромат. Воздух звенел от пения птиц и шороха листвы, а где-то вдали слышался плеск воды — ручьи текли между корнями вековых деревьев, сверкая, как жидкое серебро.
Торгар шагал вперёд, его тяжёлые шаги оставляли следы на мху, а топор за спиной казался чужеродным в этом месте покоя. Вскоре он заметил движение: из-за деревьев вышли эльфы — стройные фигуры в длинных зелёных плащах, сливавшихся с листвой. Их длинные волосы — от золотистых до серебряных — струились по плечам, а в руках они держали луки из белого дерева, чьи тетивы были натянуты стрелами с оперением из перьев ястреба, нацеленными на него. Один из них, высокий мужчина с острыми чертами лица, выступил вперёд.
— Назови себя, чужак, — сказал он, его голос звучал мелодично, но холодно. — Этот лес не терпит незваных гостей.
Торгар остановился, опустив руки, чтобы показать мирные намерения.
— Я Торгар из Грозовых Гор. Мой народ гибнет от рук некромантов, которые ищут Камень Крови. Я пришёл просить вашей помощи. | Эльфы переглянулись, и из их рядов вышла женщина. Её серебристые волосы доходили до пояса, а глаза цвета голубого льда смотрели на Торгара с проницательностью, от которой становилось не по себе. На ней был доспех из металла эльфийских кузнецов с узорами переплетённых листьев — лёгкий, но прочный, — а за спиной висел лук, вырезанный из ветви ясеня. Это была Лируэль, предводительница эльфийских лучников. Она подошла ближе, её шаги были бесшумны, как падение листа.
— Ты варвар, — сказала она, её голос звучал ровно, но в нём чувствовалась сила. — Твои руки пахнут кровью, а твоё оружие — смертью. Почему мы должны тебе доверять?
— Потому что я видел, как умирает моё племя, — ответил Торгар, встретив её взгляд. — Это не просто раны от металла, это древняя магия. Я не хочу, чтобы эта тьма распространилась повсюду. Когда-то давно вы уже помогали нашему народу — помогите ещё раз, прошу вас.
Лируэль долго молчала, пристально глядя на варвара, затем кивнула.
— Мы знаем о некромантах с Проклятых Пустошей и о вашей беде, но мы стараемся не вмешиваться в дела других народов. Мы потеряли многих в последней битве против некромантов, сражаясь бок о бок с твоими далёкими предками, — молвила воительница.
Она развернулась, сделала шаг вперёд и подняла руку, подавая знак своим воинам. Эльфы опустили луки, но их взгляды оставались настороженными. Лируэль повернулась к Торгару:
— Твоя просьба нелегка. Союз с варварами — риск, которого мы избегали веками. Иди за мной. Совет Старейшин решит твою судьбу.
Торгар последовал за ней, ощущая, как лес вокруг ожил: шорох листвы стал громче, птицы замолкли, а тени деревьев казались длиннее обычного. Эльфы повели его по извилистой тропе, что вилась между стволами, усеянными мхом и лишайником. Они прошли мимо ручья, чьи воды текли так плавно, что казались стеклом, и поднялись по склону, где корни деревьев образовывали естественные ступени. Наконец тропа привела к огромному дубу, чей ствол был шире десяти человеческих обхватов, а ветви простирались так высоко, что терялись в зелёном пологе. У его основания была вырезана арка, украшенная резьбой в виде листьев и цветов, излучавшая слабое серебристое свечение.
— Это Древо Совета, — сказала Лируэль, не оборачиваясь. — Здесь старейшины хранят мудрость нашего народа. Жди.
Она вошла в арку, оставив Торгара под охраной двух лучников, чьи глаза следили за каждым его движением. Время тянулось медленно — солнце опустилось ниже, окрашивая лес в золотые и багровые тона. Торгар стоял неподвижно, чувствуя, как лес наблюдает за ним: шорохи в кустах, лёгкий ветер, касавшийся его лица, словно проверял его намерения. Он сжал рукоять топора за спиной, но не вытащил его — здесь оружие было бесполезно против древней силы, что ощущалась в воздухе. | Через час Лируэль вернулась, её лицо оставалось непроницаемым.
— Совет желает видеть тебя, — сказала она. — Следуй за мной и держи свой нрав в узде. Они не терпят дерзости.
Торгар шагнул за ней через арку. Внутри Древа Совета открылся зал, высеченный в живом дереве. Стены были гладкими, покрытыми тонкими прожилками, которые светились мягким серебристым светом. В центре возвышался круглый стол из белого камня, вокруг которого сидели пять эльфов — старейшин. Их волосы были седыми, как зимний снег, а глаза — глубокими, как бездонные озёра, полные вековой мудрости. На них были длинные мантии, сотканные из тончайших нитей, переливавшихся, как паутина в росе.
Самый старший из них, с длинной косой, перекинутой через плечо, и посохом из ясеня в руке, поднялся. Его голос был низким, звучал так, будто лес говорил через него:
— Я Эларион, хранитель памяти нашего народа. Ты пришёл с просьбой, варвар. Но почему мы должны рисковать ради тех, кто живёт в горах и знает лишь войну?
Торгар выпрямился, его голос был твёрд, но уважителен:
— Потому что тьма, что идёт с юга, не остановится на моих горах. Некроманты ищут Камень Крови — артефакт, способный сломать этот мир. Если они заберут его, ваши леса станут следующими. Я видел их силу — они убили моего отца и половину племени за одну ночь. Я ищу союзников, чтобы остановить их, пока не поздно.
Эларион долго смотрел на него, затем кивнул остальным старейшинам. Они заговорили между собой на эльфийском — их слова звучали как музыка, Торгар не понимал ни слова. Наконец женщина с золотистым венцом из листьев на голове промолвила:
— Меня зовут Сильвана. Мы помним битву у Проклятых Пустошей, где наши предки стояли с твоими. Тысячи наших пали, чтобы остановить некромантов. Их кости лежат под песками, их наречия забыты. Почему мы должны повторить эту жертву?
Торгар шагнул ближе, его голос стал глубже:
— Я не прошу вас умирать за нас. Я прошу биться вместе с нами. Мой народ не сдастся, но в одиночку мы падём. Если Камень Крови попадёт к ним, никто не устоит — ни эльфы, ни гномы, ни люди равнин. Я пришёл сюда не как варвар, а как тот, кто хочет защитить все земли, включая ваши.
Старейшины замолчали, их взгляды скрестились на нём. Эларион постучал посохом по камню, и зал наполнился лёгким гулом, словно дерево откликнулось на его зов.
— Твои слова не пусты, — сказал он. — Но слова — это ветер. Нам нужно время, чтобы увидеть твою душу. Останься с нами на три дня. Мы будем наблюдать. | Торгар кивнул, соглашаясь. Его увели из зала, и следующие три дня он провёл среди эльфов. Лируэль стала его проводником. Она водила его по лесу, показывая скрытые поляны, где эльфы выращивали травы, светившиеся в темноте, и ручьи, чья вода исцеляла раны. Он видел, как они ухаживали за деревьями, шепча им слова на своём языке, и как дети играли с оленями, не боясь их рогов. Ночью он сидел у костра с Лируэль, слушая её рассказы о древних войнах, о том, как эльфы потеряли целые города из-за некромантов, и как их леса до сих пор хранят шрамы тех времён.
На второй день его привели к древнему дубу, чьи корни уходили в озеро — зеркально чистое, отражавшее звёзды. Лируэль указала на воду:
— Это Зеркало Памяти. Оно показывает правду о тех, кто смотрит в него. Посмотри и скажи, что видишь.
Торгар наклонился над водой. Сначала он увидел лишь своё отражение — обветренное лицо, шрамы, глаза, полные гнева. Но затем картина изменилась: он увидел отца, лежащего с разорванной грудью от магии некроманта, снег, залитый кровью, и себя, лежащего с топором у тела врага. Затем лес — горящий, с мёртвыми эльфами среди деревьев. Он отшатнулся, его голос дрогнул:
— Я видел смерть врага, но видел и другую смерть — свою и вашу, если мы не остановим их.
Лируэль взглянула на него:
— Зеркало не лжёт. Ты видишь то, что может быть. Совет узнает об этом.
На третий день его снова привели в Древо Совета. Эларион поднялся, его посох слегка дрожал в руке:
— Мы видели твою правду, Торгар из Грозовых Гор. Ты несёшь гнев, но в нём есть цель. Однако союз требует большего, чем слова и видения.
Сильвана добавила:
— Ты должен доказать, что понимаешь цену жизни, а не только смерти. Мы дадим тебе испытание.
Она кивнула воительнице. Лируэль шагнула вперёд, её глаза встретились с глазами Торгара:
— Докажи, что твоя душа не затерялась в ярости. Мы не даём союза тем, кто не понимает цену жизни. Пройди испытание.
Она повела его вглубь леса, где деревья расступились, открывая поляну, окружённую высокими вязами. В центре росло дерево с золотыми листьями, а под ним лежал олень — молодой самец с тонкими рогами, чья шерсть блестела на солнце. Лируэль указала на него:
— Убей его. Это испытание покажет тебе то, что ты должен понять.
Торгар нахмурился. Его рука легла на рукоять топора, но он заколебался.
— Зачем? — спросил он. — Я знаю из рассказов детства, что вы чтите жизнь и не убиваете животных. Почему я должен это сделать?
— Потому что смерть приходит ко всем, — ответила Лируэль, опустив глаза. — И ты должен увидеть это своими глазами. Ничто не вечно — ни звери, ни мы, ни даже горы, что ты зовёшь домом. Сделай это, и мы покажем тебе больше. | Торгар кивнул, хотя внутри него боролись сомнения. Он вытащил нож — простой клинок с костяной рукоятью — и подошёл к оленю. Животное подняло голову, его тёмные глаза смотрели без страха, словно оно знало, что его ждёт. Торгар сжал зубы и одним быстрым движением вонзил нож в шею оленя. Кровь хлынула на мох, окрашивая его в алый цвет; олень дёрнулся и затих, его дыхание оборвалось. Торгар вытер лезвие о траву и встал, чувствуя тяжесть в груди от содеянного.
Лируэль подошла к телу, опустилась на колени и приложила к ране лист с травой, взятый у дерева.
— Смерть есть смерть, — сказала она тихо. — Но в нашем лесу она не знаменует конец. Идём с нами.
Эльфы подняли оленя, уложив его на носилки из ветвей и лиан, и двинулись через лес. Торгар шёл за ними, наблюдая, как солнце клонилось к закату, окрашивая небо в багровые и золотые тона. Они пересекли ручей, чьи воды журчали, отражая последние лучи, и поднялись по склону, где деревья становились старше, а их стволы покрывались мхом и лишайником. Наконец они вышли к священному источнику.
Источник находился в небольшой ложбине, окружённой древними дубами, чьи корни сплетались в узоры на земле. Вода текла из-под камня, покрытого зелёным мхом, и собиралась в круглом бассейне, высеченном в большом валуне. Она была прозрачной, как стекло, но в глубине мерцали слабые голубые огоньки, словно звёзды упали на дно. По краям росли белые лилии, а воздух был пропитан запахом влажной земли и цветов. Над водой поднимался лёгкий туман, в котором дрожали тени, будто духи леса следили за происходящим.
Эльфы осторожно опустили оленя в воду, погрузив его тело полностью. Кровь, ещё сочившаяся из раны под листом, растворилась в воде, оставляя за собой тонкие красные нити, которые тут же исчезли. Лируэль встала у края источника, а другие эльфы окружили его, опустившись на колени. Они запели — мелодия лилась плавно, слова на эльфийском языке звучали как шёпот ветра и плеск волн. Их голоса поднимались и опускались, сливаясь в гармонию, наполнявшую воздух теплом и светом. Туман над водой закружился, а голубые огоньки в глубине стали ярче, вспыхивая, как крошечные молнии.
Торгар смотрел, не отрываясь. Вода задрожала, мелкие волны разошлись от центра, и вдруг тело оленя дрогнуло. Его грудь задышала, ноги дёрнулись, а глаза, закрытые смертью, открылись вновь, наполненные жизнью. Он встал, вода стекала с его шерсти, блестящей и чистой, словно он никогда не умирал. Эльфы замолчали, и Лируэль протянула руку, коснувшись морды оленя.
— Иди, дитя леса, — сказала она мягко.
Олень шагнул из источника, его копыта оставляли влажные следы на мху. Он оглянулся на Торгара, словно прощая его, и скрылся в глубине леса, где тени деревьев сомкнулись за ним. Лируэль повернулась к Торгару:
— Теперь ты видел, — сказала она. — Смерть — часть круга. Но тьма, что возрождается на юге, ломает этот круг. Мы поможем тебе, если ты будешь помнить этот урок. | Торгар остался с эльфами на несколько лет. Он учился у Лируэль мастерству владения оружия, оттачивая свои навыки. Они проводили время вместе, сидя у ручьёв или гуляя под звёздами. Однажды, на празднике Лунного Танца, эльфы собрались на поляне, освещённой каменными чашами с огнём, и Лируэль танцевала в длинном платье, струившемся, как река. Торгар смотрел на неё, и в его груди росло тепло, которого он не знал раньше.
Однажды, когда Лируэль стояла у края лагеря, глядя на звёзды, Торгар подошёл к ней. Она неохотно заговорила, её голос был холоден, но ломок:
— Мой брат Элдан был всем для меня. Мы сражались вместе у Проклятых Пустошей, когда некроманты обрушили свою тьму. Он прикрывал меня, пока я пыталась сдержать их атаку. Но я не справилась. Его зарубили, а потом… я видела, как он встал — с пустыми глазами, с мечом в руках. Мне приходилось убивать его снова и снова. Это ужасно, Торгар.
Торгар молчал, затем сказал:
— Я знаю эту боль. Мой отец тоже пал от их рук. Мы не могли их остановить.
Лируэль повернулась к нему, её взгляд смягчился:
— Тогда ты понимаешь, почему я не могу простить.
Их связь углубилась за время его пребывания. Однажды ночью у костра она коснулась его руки.
— Ты не такой, как другие из твоего народа, — сказала она. — В тебе есть не только грубая сила, но и нечто большее.
— А ты воин, но в тебе живёт покой, — ответил он. — Я не думал, что такое возможно.
Перед уходом, когда настало время двигаться дальше, Лируэль подвела его к белому жеребцу с длинной гривой.
— Это Ветрокрыл, — сказала она. — Он понесёт тебя туда, куда ты скажешь. Ему нет равных по скорости, он не устанет, пока не доставит тебя к цели. И знай: эльфы придут к вам на помощь, когда вы будете в нас нуждаться, — прошептала она ему на ухо, обнимая.
Торгар сел на коня, чувствуя, как урок эльфов остался с ним: смерть неизбежна, и с давней потерей нужно смириться. «Жизнь стоит того, чтобы за неё бороться», — думал он о Лируэль. Время, проведённое с эльфами, дало ему это понять.
Странствия: Гномьи пещеры
После прощания с Лируэль и эльфами Торгар оседлал Ветрокрыла и направился на юго-запад через широкие равнины, где ветер гнал волны травы, а горизонт терялся в дымке. Его путь лежал к Гномьим пещерам — подземным чертогам, высеченным в толще горного хребта, тянувшегося вдоль границ людских земель. Он мчался пять дней и пять ночей, останавливаясь на перевалах, чтобы перекусить и отдохнуть, пока не увидел вход: огромную арку, вырезанную в скале, охраняемую двумя каменными статуями воинов с молотами, чьи глаза из красного камня тускло светились в сумерках. Над аркой висели цепи с железными фонарями, отбрасывавшими дрожащий свет на тропу, что вела вниз, в глубину земли. Гномы давно заметили варвара, приближавшегося к их владениям. | Торгар спешился, привязал Ветрокрыла к одинокому дереву у входа и шагнул внутрь. Воздух стал тяжёлым, пропитанным запахом сырости, угля и раскалённого металла. Шаги его сапог отдавались эхом от стен, а впереди слышался гул — ритмичный стук молотов о наковальни. Он спускался по широкой лестнице, высеченной в камне, пока не оказался в первом зале: огромном помещении со сводчатым потолком, который поддерживали массивные колонны, украшенные рунами. Свет исходил от жаровен, где горел уголь, и от раскалённых кусков металла, которые гномы обрабатывали в кузницах вдоль стен. Пол покрывал слой сажи, а в центре зала возвышалась статуя древнего гномьего короля, державшего в руках молот и щит.
Гномы — низкорослые, коренастые, с бородами, заплетёнными в косы и украшенными железными кольцами, — работали, не поднимая глаз. Их кожа была покрыта ожогами и шрамами от искр, а руки двигались с точностью, отточенной веками. Торгар стоял у входа, не зная, к кому обратиться, пока его взгляд не упал на одного из кузнецов, выделявшегося среди прочих. Это был гном среднего роста, но с плечами широкими, как у быка, и руками, чёрными от сажи до локтей. Его лицо, покрытое старыми ожогами, было суровым, а борода, заплетённая в три косы, доходила до пояса. Он бил молотом по куску железа, и каждый удар поднимал сноп искр, освещавших его глаза — тёмно-карие, почти чёрные, с искрой упрямства. Это был Дурин, мастер-кузнец, чьё имя гремело среди гномов как символ старой чести.
Торгар шагнул к нему, но путь преградили двое стражей с копьями, чьи наконечники были выкованы из тёмного металла.
— Назови себя, чужак, — прорычал один из них, низкий гном со шрамом через лоб. — Сюда не ходят без дела.
— Я Торгар из Грозовых Гор, — ответил он, выпрямившись. — Я пришёл просить вашей помощи. Мой народ гибнет от рук некромантов, что ищут Камень Крови. Зло идёт с юга, — продолжил он, сжимая кулаки от ярости. — Малтазаар хочет Камень Крови. Если он заберёт его, тьма накроет всех — и ваши пещеры тоже. Помогите нам, и мы будем биться вместе.
Дурин поднял голову от наковальни, вытер пот с лица рукавом и подошёл ближе. Его взгляд прошёлся по Торгару с ног до головы, оценивая потрёпанную одежду, шрамы на руках и топор за спиной — грубое оружие варваров, выкованное без изящества.
— Ты варвар, — сказал он, его голос был низким и хриплым. — Почему мы должны тратить на тебя время? Наши предки уже помогали вам одержать победу над злом в давние времена.
Торгар кивнул, понимая, что слова здесь мало значат. Он вытащил топор из-за спины — гномы нахмурились и напряглись — и бросил его на пол перед Дурином. Посмотрев на него с безнадёжностью во взгляде, он промолвил:
— Это всё, что у меня есть: мягкий металл, неспособный противостоять магии некромантов. Он рубит их слуг, но не убьёт ни самих некромантов, ни их хозяина. | — Наши кузницы работают для нас, не для чужаков, — резко прервал его один из стражей. Дурин долго молчал, постукивая ногой о каменный пол.
— Докажи, что ты достоин нашей помощи, — наконец сказал он. — Пройди испытание на силу воли.
«Гномы ценят дела, а не обещания», — подумал варвар. — Хорошо.
Дурин повёл его вглубь пещер через узкий туннель, где стены были истёрты следами кирок, к залу испытаний. Это было круглое помещение с низким потолком, освещённое единственной жаровней в центре. На полу лежали три огромных железных бруска, каждый весом с взрослого быка, соединённые цепями с каменным кольцом в стене. Дурин указал на них:
— Это испытание силы и воли. Подними цепи и пронеси бруски через зал. Упадёшь — убирайся.
Торгар посмотрел на бруски. Их поверхность покрывала ржавчина, а цепи звенели, когда он взялся за них. Он сжал зубы, напряг плечи и потянул. Каменное кольцо скрипнуло, железо заскрежетало по полу, а мышцы на его руках и спине вздулись от напряжения. Пот стекал по лицу, смешиваясь с сажей, оседавшей на кожу от жаровни. Шаг за шагом он тащил груз через зал, его ноги дрожали, но он не остановился. Дойдя до противоположной стены, он бросил цепи на пол, и звук удара эхом разнёсся по пещерам.
Дурин смотрел молча, затем кивнул.
— В тебе есть воля, — сказал он. — Останься. Посмотрим, чему ты можешь научиться.
Торгар провёл среди гномов долгие месяцы, а может, и годы, погружаясь в их жизнь. Он жил в тесной каменной келье, где пол покрывала солома, а стены оставались холодными даже летом. Каждое утро он спускался в кузницы, где учился у Дурина плавить руду и бить молотом по железу. Его руки покрылись мозолями, кожа огрубела от жара и сажи, но он не жаловался — он хотел создать оружие, достойное битвы с некромантами.
Однажды Дурин повёл его в глубокие недра пещер, туда, где туннели становились узкими, а воздух — тяжёлым от сырости. Они шли часами, пока не вышли к заброшенной шахте, где стены блестели от вкраплений металла. В центре лежал камень — не обычный, а чёрный с серебристыми прожилками, размером с человеческую голову. Дурин остановился перед ним.
— Это небесное железо, — сказал он. — Упало с неба в стародавние времена, когда наши предки ещё рыли эти шахты. Мы нашли его триста лет назад, но никто не решался использовать. Слишком святое.
Торгар коснулся камня. Он был холодным, но от него исходило слабое тепло, будто внутри тлел огонь.
— Из него можно выковать топор, — сказал он. — Оружие, что разрубит тьму.
Дурин нахмурился.
— Для этого нужна священная кузница. Она не горела сотни лет. Мы не тронем её ради чужака. | Но Торгар не отступил. Он начал говорить с другими гномами — кузнецами, шахтёрами, старейшинами. Он рассказывал о некромантах, о Камне Крови, о том, как тьма с Проклятых Пустошей доберётся и до их пещер. Его слова, простые, но искренние, тронули их. Гномы знали об этих землях и зле, что там обитало, но, укрывшись в своих каменных чертогах, позабыли об угрозах внешнего мира. Через неделю старейшины согласились открыть священную кузницу — огромный зал, высеченный в форме круга, с очагом в центре, окружённым каменными плитами с вырезанными рунами. Огонь в нём не горел с тех пор, как последний великий король гномов выковал свой молот.
Дурин возглавил работу. Они с Торгаром принесли небесное железо в кузницу, и гномы разожгли очаг, бросив в него уголь, смешанный с пылью из старых шахт. Пламя взревело, окрашивая зал красным светом, а стены задрожали от жара. Дурин плавил камень, пока тот не стал поддаваться ковке, а Торгар бил по нему молотом, придавая форму. Другие гномы пели древние гимны, их голоса сливались с гулом огня. Через три дня топор был готов — широкий, с тяжёлым лезвием, на котором руны, вырезанные Дурином, светились голубым светом. Вспоминая легенду, передаваемую из поколения в поколение, они назвали его «Громовержец» — в честь силы, что пробудилась в небе, когда этот камень падал на землю.
За годы в пещерах Торгар и Дурин крепко сдружились. Они часто сидели у жаровни после работы, делясь историями, пили знатное вино, ели отменное мясо, пели песни. Дурин рассказывал о прошлом гномов — о войнах с орками, о золотых шахтах, что обрушивались, хороня сотни мастеров. Торгар говорил о своём отце, о его смерти, о Громовых птицах, что видели зарождение варваров в этих горах. Однажды Дурин положил руку ему на плечо.
— Ты не просто варвар, — сказал он. — Ты брат по духу.
Перед уходом Торгар поклонился гномам в главном зале, стоя у статуи короля. Дурин поднял молот и сказал:
— Ты доказал себя, Торгар. Мы придём, когда ты позовёшь.
Перед отъездом Дурин вручил ему медальон — простой диск из тёмного металла с вырезанной руной, найденный в старых шахтах.
— Это древняя сила, — сказал он. — Спасёт тебе жизнь, мой друг.
Торгар кивнул, взял медальон и оседлал Ветрокрыла, направляясь домой, в Грозовые Горы. «Громовержец» висел за его спиной, а сердце было полно решимости.
Возвращение: борьба за трон
После пяти лет странствий Торгар вернулся в Грозовые Горы. Ему исполнилось двадцать лет, его фигура внушала уважение: высокий, с мускулистыми руками, покрытыми шрамами. «Громовержец» висел за спиной, а в походке чувствовалась уверенность. Но дома его ждал хаос.
Племя раскололось. Часть воинов, ведомая Гаррошем — огромным варваром с лысой головой и татуировками на груди, — поддалась страху. Гаррош утверждал, что южные некроманты, те самые, что приходили в детстве Торгара, набирают силу. Он кричал на сходе племени, размахивая топором с зазубренным лезвием:
— Они сожгут нас, если мы не покоримся! Нам нужно отдать им артефакт и подчиниться, чтобы выжить! Вспомните десять зим назад: мы потеряли многих — братьев и сестёр, жён и мужей, матерей и отцов! Я потерял в ту ночь жену, носившую моё дитя. Они придут снова, с ещё большей силой! И тогда мы их не остановим. | Торгар вошёл в становище в разгар спора. Его появление заставило всех замолчать. Он снял «Громовержец» с плеча и воткнул его в землю перед Гаррошем.
— Ты хочешь сделать нас рабами? — Голос Торгара был низким, но твёрдым. — Я видел мир за горами. Мы можем бороться и победить, но этот артефакт им нельзя отдавать.
Гаррош оскалился, показав кривые зубы.
— Ты, мальчишка! Что ты знаешь о войнах? Я веду племя к жизни, к выживанию, а ты хочешь их смерти! Бесполезно бороться против тех, кто повелевает самой смертью.
Спор перерос в схватку. Воины разделились: одни встали за Торгара, другие — за Гарроша. Варвары образовали круг арены. Началась резня. Гаррош ударил первым, бросившись на Торгара с топором. Тот блокировал удар «Громовержцем», и искры полетели от столкновения металла. Торгар оттолкнул его назад и рубанул по плечу. Кровь брызнула на камни, а Гаррош взревел от боли.
Торгар двигался быстро, несмотря на тяжесть топора. Он увернулся от очередного удара и вонзил лезвие в живот противника. Кишки вывалились на землю, и воздух наполнился запахом крови. Гаррош, держась за распоротый живот, рухнул на колени, глядя с ужасом на свои окровавленные руки, затем медленно поднял голову к Торгару и прохрипел угасающим голосом:
— Твоя месть погубит нас всех, дитя грома… погубит…
Торгар, стоя над ним, ответил с гневом в глазах:
— Нет, глупец, я поведу наш народ к победе, и мы никогда не встанем на колени перед этой чумой!
Он вознёс «Громовержец» над головой предателя и быстрым взмахом отсёк ему голову. Шея хрустнула, и голова покатилась по камням, оставляя за собой красный след. Оставшиеся сторонники Гарроша побросали оружие и опустились на одно колено. Торгар стоял над бездыханным телом, тяжело дыша. Его грудь и лицо были забрызганы кровью, а в глазах горел гнев.
— Кто ещё хочет предать племя? — крикнул он с яростью и одышкой, обводя взглядом толпу и направляя на них топор.
Но никто не ответил.. | | продолжение следует.. |
К списку тем
|
